Сдается квартира с мужчиной

Анна Леонидовна прибежала через пятнадцать минут. Не раздеваясь плюхнулась на диван, достала кружевной платочек и, как хороший актер, выдержала паузу. Насытившись Ольгиным нетерпением, она наконец изволила объясниться:

– Я, конечно, не хотела тебе говорить… Думала, как-нибудь без тебя обойдемся, но… Господи, как неловко вышло, просто не знаю, что и делать!

– Рассказывай! – велела дочь.

– Конечно-конечно… Только ты б матери-то хоть кружку чаю предложила, во рту все пересохло, так неслась…

Они переместились на кухню и, прихлебывая слезы стыда чаем, пожилая дама поделилась переживаниями.

– Тут два… нет, три дня назад со мной оказия приключилась. Пришла я из магазина, стала продукты вынимать, глядь – а кошелька-то и нету! А сумка у меня… Оля! Ну ты же знаешь мою сумку – ту, из соломки! Ты все время говоришь, что она не по сезону. Но я ее люблю, пакеты эти так шуршат противно, у меня от них вся кожа чесаться начинает, а вот сумочка… Один только недостаток у нее – не закрывается совсем! Ну и… пока я со своими продуктами возилась, наверняка какой-то умелец, руки б ему… у меня кошелек и вытащил! Ты же знаешь, Оля, сейчас такая молодежь проворная! И как это ловко у меня этот кошелек сперли, прямо чистый аттракцион!.. И все деньги там!

– А много денег-то было?

– Много! Все! Две тысячи тридцать шесть рублей, восемнадцать копеек, – всхлипнула Анна Леонидовна. – Нет, Оля, для кого-то это, может, и не деньги, но мне-то на них…

Ольга погладила мать по руке.

– Ну и ладно, чего мы – без этих денег не проживем? Я сейчас много зарабатываю…

– Ой, да дело ж не в этом! – отмахнулась маменька. – Нельзя же зло оставлять безнаказанным! Должна ж восторжествовать справедливость! Зачем тогда нам правоохранительные органы?!

И она обиженно отвернула голову. Ольгу уже посетила смутная догадка.

– И ты поэтому нажаловалась Морозову, правильно я поняла?

– Ну почему «нажаловалась»? – возмутилась пожилая леди. – Я просто пришла…

– …когда меня не было…

– Ну да! Только это получилось совершенно случайно!

– Как же, помню, как ты ножками семенила, ну чисто гейша! И еще, главное – я ей кричу, а она будто не слышит! – напомнила Ольга.

Анна Леонидовна громко брякнула чашкой о стол:

– Ты дальше слушать будешь?!

– Давай уж, колись, как говорится…

Анна Леонидовна вновь потускнела, приложила к глазам платочек и, всхлипывая, продолжала:

– Прибежала я, бедная, сама не своя. И, значит, в страшном смятении припала к груди этого благородного человека… Ну чего ты глазами моргаешь – к груди Вадима! И рассказала ему свое горе. И что ты думаешь? На следующий же день он мне звонит… да! Не хмурься, мне пришлось дать ему свой номер телефона! Но он глубоко порядочный мужчина и не станет меня донимать порочными звонками, я уверена! Вот звонит он мне и говорит, что этого грабителя поймали! Ты представляешь! Он сказал, что им были брошены все силы на розыск этого безобразника и в результате… Короче, этот вор был пойман, прижат к стене и во всем сознался – так и сказал, что, дескать, вытянул у прекрасной женщины из соломенной сумочки две тысячи тридцать шесть рублей восемнадцать копеек! И все вернул! И Вадим на следующий же день передал мне все деньги!

Ольга с ироничным пониманием качала головой.

– А потом ты поискала хорошенько… – предположила она.

– Да, Оленька, – виновато всхлипнула мать. – А потом я поискала и нашла этот кошелек. Я его не в сумку положила, а в карман брюк. Просто сама не понимаю – как это я туда пролезла! Видимо, чисто интуитивно, но… Нет, получается, что я напрасно взбудоражила целый милицейский взвод! Они кого-то там поймали, потом человек признался в том, чего не совершал, а я… получила чужие деньги? Господи, ну как же неловко! И из-за меня пострадает невиновный! Его же могут посадить пожизненно!

Ольге осталось только успокоить мать:

– Успокойся, мам. Скорее всего этот человек украл кошелек точно из такой же сумки… и точно такую же сумму, чего на свете не случается. Но я обещаю с Морозовым поговорить.

– Хорошо, Оленька, поговори. И еще спроси – нужно ли ему возвращать деньги? Если этого парня все равно посадят, в тюрьме ж он на гособеспечении должен жить, зачем ему наличка, еще отберут, как ты думаешь?

Но дочь так сверкнула на матушку глазами, что та посчитала нужным поскорее откланяться.

Ольга сдержала обещание. Уходя на работу, оставила записку: «Вадим! Обязательно меня дождись».