Дьявол носит лапти

Я откинулась на спинку сиденья. Кое-кто сейчас может подумать про Бориса Федоровича Никитина. Депутат прочитал в газете интервью Нели Барабанщиковой, потом узнал, что я убила Николая Литягина, украла ноутбук адвоката, улику, и теперь он хочет избавиться от меня. Вот только Борису никак нельзя этого делать. В его интересах найти вещественное доказательство и сжечь его. Думаю, сначала Никитин особо не волновался. Из рассказа Барабанщиковой было понятно: Литягин не имел прямых доказательств против государственного человека. Помнится, сразу после смерти Николая «Желтуха» написала: «Адвокат составил четкую версию, он ни на секунду не сомневался: Иван Радченко невиновен, маньяк разгуливает на свободе, Литягин знал фамилию преступника, но не называл ее вслух, потому что пока не мог доказать вину убийцы. Но потом в руки юриста внезапно попало вещественное доказательство, оно неоспоримо связывает киллера с жертвами, потому что содержит его ДНК. Если сделать анализ, адвокат смог бы громко, вслух, не опасаясь иска за клевету, огласить фамилию настоящего преступника. Смог бы! Но улика пропала, кто-то унес от тела Николая сумку с ноутбуком и вещественным доказательством. Вор польстился на компьютер, он не знал, что из-за него невинно обвиненному, осужденному, оклеветанному Ивану более не на что рассчитывать. Мы обращаемся к воришке. Имейте совесть, передайте улику нам, мы отнесем ее прокурору. Вам гарантируем полнейшую анонимность и безопасность».

А теперь стало известно, что Литягина убила я! Да, Борис Федорович сейчас изо всех сил ищет Тараканову, но писательница нужна ему живой, потому что лишь она в курсе, где хранится неоспоримое доказательство его вины. Никитин не станет толкать меня под автобус или давить мотоциклом, он жаждет заполучить сверток, спрятанный в укромном месте. А я понимаю, что вещь, устанавливающая связь депутата с гибелью девушек, – гарантия сохранности моей жизни. Пока материальная улика против Бориса – моя собственность, я дышу. Едва Никитин получит ее, за мою жизнь нельзя будет дать и медного гроша. Депутат расправится со мной без капли сомнения. Я на сто процентов уверена, что сейчас Борис роет носом землю в поисках меня. На те же сто процентов не сомневаюсь: моя кончина пока не входит в планы маньяка. Но кто тогда открыл на меня охоту?

Глава 17

– Притихла? – прервал молчание Константин. – Врагов своих подсчитываешь?

– У меня их нет, – ответила я.

– Не хочешь быть откровенной? Не надо! – с легкой обидой произнес Костя. – Но сделай правильный вывод из происходящего. Мы приехали. Какой подъезд?

– Он тут один, – ответила я, – дом очень старый.

– Лакомый кусочек для риелторов, – подхватил новую тему Костя. – Но, судя по внешнему виду здания, элитных жильцов в нем нет.

– Район всегда считался непрестижным, – пояснила я. – Наина Глебовна рассказывала, что, когда они с мужем сюда въехали, рядом были одни промзоны и гаражи. Только в начале нулевых тут стали строить магазины. Сейчас вокруг то ли шесть, то ли восемь огромных торговых комплексов, где постоянно народ бурлит. Не совсем подходящее место для богатых и знаменитых.

– Какой номер квартиры? – поинтересовался Костя.

Я попытылась избавиться от провожатого.

– Спасибо, сама дойду.

– Ну уж нет! – отрезал Франклин. – Лично провожу тебя до прихожей!

Мне было холодно, хотелось влезть под душ, поесть, попить горячего чаю, побыстрее заползти под одеяло и включить телевизор. Но какой смысл скрываться, если Константин знает дом, где я живу?

Мы поднялись по широкой лестнице, я отперла дверь и сказала:

– Спасибо. Постираю твой костюм и отдам, но, как понимаешь, не раньше завтрашнего дня.

– Тетя Котлета! Добрый вечер! – радостно крикнул Егорка, выбегая в холл.

В руках мальчик, как всегда, держал апатично свисавшего Бубенца.

Я решила не поправлять малыша, в конце концов, какая разница: Виолетта или Котлета. Погладила Егорушку по лысой макушке и спросила:

– Хочешь фокус?

– Да, – обрадовался он.

– Закрой глаза и вытяни руку, – предложила я.

Егорка мгновенно выполнил указание и радостно запищал:

– Шоколадка! Ух ты! Большая! Спасибо, тетя Котлета! Я ее сейчас съем!

– Только если мама разрешит, – притормозила я мальчика.

– Ее дома нет, – сказал Егор, разворачивая фольгу. – Она ушла на работу устраиваться.

– Так поздно? – удивилась я. – Куда?