Гений страшной красоты

Бархатова поджала губы.

– Не знала, что мой муж так поддерживал сестрицу. Ты, Агния, не терялась, основательно устроилась на шее брата.

– Ничего я не просила, – заявила золовка, – он сам предложил.

– Жильем Агния была уже обеспечена, – продолжала я, – поэтому профессор приобрел для нее дачу в поселке Зубово. Хорошее место на берегу реки в двадцати километрах от Москвы, и дом достойный, кирпичный, со всеми удобствами. По советским меркам, шикарная фазенда, да и сейчас тоже не из последних. Кроме того, Агния приобрела машину и получала ежемесячное пособие. Андрей Валентинович воспользовался всеми своими связями, чтобы осыпать сестру дарами, ведь в те годы автомобиль не так-то просто было купить.

– Ну, я же тебе говорила, что Гнюшке в сто раз больше досталось! – повернулась Надя к мужу. – А от нас он квадратными метрами отделался.

Лидия Сергеевна зажала уши руками, Антон и Егор, до сих пор не произнесшие ни слова, с одинаково брезгливым выражением на лицах наблюдали за Коровиной.

– На мое место захотела? – крикнула Агния. – Тесному домику да дешевым колесам позавидовала? А не хочешь параличную девочку каждый день в кровати переворачивать? Тогда памперсов, знаешь ли, не было, у меня каждый день бак белья на плите кипел!

– Могу тебе Юрку на неделю отдать, – огрызнулась Надя, – думаю, тебе понравится с ним в магазин ходить. Он может у кассы упасть на спину и орать: «Купи игрушку!»

– Во жуть! – вырвалось у Егора. – Женщины, вы вообще люди? Это же ваши дети!

– Конечно, очень тяжело ухаживать за парализованным человеком, – грустно сказала я, – но Агнии помогали сиделки. Деньги на оплату нянек ей поступали ежемесячно на сберкнижку. Андрей Валентинович не оставил сестру в беде. А теперь самая интересная бумага…

Я подала хозяйке дома бланк и попросила:

– Читайте вслух.

Лидия взяла листок, вытянула вперед руку (у нее с возрастом развилась небольшая дальнозоркость) и ошарашенно произнесла:

– Свидетельство о смерти Елены Андреевны Бархатовой. Это что? Она же жива!

– Нет, – мрачно протянула я, – Лена скончалась много лет назад, у лежачих больных часто развивается воспаление легких. Девочка давно похоронена. А вот деньги на ее содержание продолжали поступать бесперебойно.

– Ты кто? – закричала Надя, вперив гневный взор в инвалидку. – Немедленно отвечай!

– Галя, – пискнула женщина и разрыдалась.

– Вот дура стоеросовая, – заквохтала Агния. – Молчи!

– Вы, наверное, ходите? – вдруг поинтересовался Егор.

Галя кивнула.

– Зачем тогда в коляске сидите? – вступил в разговор Антон.

Лжебольная, прижав руки к груди, залепетала:

– Я соседка Агнии, она мне предложила ее дочку изобразить. Сказала: «Там будут люди, которые друг друга сто лет не видели. Никто тебя не уличит, Лену все девочкой помнят».

Я искоса посмотрела на Егора. Правда, знакомая аргументация? Такую использовал и он. А Галина тем временем продолжала:

– Агния мне денег пообещала на шубку, я и подумала, ничего плохого не будет…

– Гнюша, приехала бы сама, – перебила ее хозяйка дома, – к чему этот спектакль с инвалидом?

– Я хотела тебе показать, как Соня с моей бедной доченькой поступила, – всхлипнула Агния. – Хоть Леночка и не скончалась на месте, но все равно Софья убийца. Моя девочка умерла из-за нее.

– Давайте сначала разберемся с деньгами, – остановила я врунью. – Вы не сообщили Андрею Валентиновичу о смерти дочери.

– Нет, сказала! – солгала Агния. – А он мне материальную помощь оставил!

Я постучала пальцем по копиям документов.

– Денежки к вам поступали бесперебойно, а потом перестали. Долларопровод – в середине девяностых Бархатов перешел на валюту – иссяк, когда Андрей Валентинович окончательно уехал в свою страну Хо. Призрак близкой смерти сильно повлиял на него, академик по совету экстрасенса решил коренным образом изменить свою жизнь. Уж не знаю, на самом деле у него было онкологическое заболевание или врачи поставили неверный диагноз, но Андрей Валентинович наплевал на карьеру, стал затворником, махнул рукой на семью и перестал зарабатывать деньги. Ему на самом деле было без разницы, что случится с домашними. Главное, чтоб страна Хо богатела и расширялась.

– Папе всегда было на нас наплевать, – вдруг горько сказал Антон. – Соню он на дух не переносил, и теперь я понимаю почему. С мамой свысока разговаривал. А на меня вообще как на таракана смотрел. Не помню, чтобы мы с ним о чем-то дружески беседовали. В детстве я его практически не видел, а затем отец сбрендил.