Третья

– Цифры на двери еле держатся, – сказал он.

– Я очень сожалею, сэр. Не премину принять меры. Они довольно часто падают. Так входите же.

Пуаро вошел в гостиную. Она выглядела совершенно безликой. Обои были под дерево. Мебель – удобная, но стандартная. Только телевизор и книги могли что-то сказать о хозяине.

– Видите ли, все квартиры частично меблированы, – объяснил Макфарлейн. – Жильцы при желании могут вообще ничего не добавлять. Ведь в основном у нас селятся на время.

– И отделка тоже во всех квартирах одинаковая?

– Не совсем. В целом людям нравятся обои под дерево – прекрасный фон для картин. Но для стены напротив двери у нас есть разные фрески. Жильцы могут выбрать по своему вкусу. Десять вариантов, – добавил мистер Макфарлейн с гордостью. – Скажем, японская – очень художественный эффект. Или английский сад. Весьма симпатичная с птицами, или «Арлекин» – чрезвычайно интересный абстрактный эффект: линии и кубы яркой контрастирующей расцветки. Все они созданы прекрасными художниками. Мебель у нас одинаковая. Двух цветов. Конечно, жильцы могут добавить что угодно своего. Но обычно они избегают лишних хлопот.

– Видимо, в большинстве они не ищут домашнего уюта, – заметил Пуаро.

– Да, все больше перелетные птицы или очень занятые люди, которым нужен комфорт, современные безупречно функционирующие удобства и прочее, а отделка их не интересует. Попадаются, конечно, исключения: любители типа «сделай сам», что нас не очень-то устраивает. И мы внесли в контракт пункт, обязывающий их возвратить все в прежнее состояние, когда они оставляют квартиру, – или оплатить ее восстановление.

От смерти миссис Шарпантье они отклонились очень далеко. Пуаро отошел к стеклянной двери.

– Отсюда?… – произнес он с тактичной печалью.

– Да. Эта дверь ведет на балкон.

Пуаро посмотрел вниз.

– Семь этажей, – заметил он. – Очень высоко.

– Да, смерть была мгновенной, рад сказать. Конечно, это мог быть и несчастный случай.

Пуаро покачал головой.

– Вряд ли вы действительно так думаете, мистер Макфарлейн. Нет, это была не случайность.

– Ну, всегда ищешь менее тягостное объяснение. Боюсь, она не была счастлива.

– Еще раз благодарю вас, – сказал Пуаро, – за вашу любезность. Ее родственникам во Франции я смогу нарисовать очень ясную картину.

Для него же картина того, что произошло, была куда менее ясной, чем ему хотелось бы. Все еще ни единого подтверждения его идеи, что смерть Луизы Шарпантье чем-то очень важна. Он задумчиво повторил ее имя. Луиза… Почему это имя вызывает какой-то смутный отклик в памяти? Он покачал головой и, в очередной раз поблагодарив мистера Макфарлейна, ушел.

Глава 17

Старший инспектор Нийл сидел у себя за столом с весьма официальным и строгим видом. Он вежливо поздоровался с Пуаро и предложил ему сесть. Но едва молодой человек, проводивший Пуаро к своему начальнику, скрылся за дверью, как инспектор Нийл преобразился.

– И что же вы теперь раскапываете, старый черт? – спросил он.

– Но это, – ответил Пуаро, – вам уже известно.

– О, да! Я кое-где поворошил. Но не думаю, что в норке вам что-нибудь светит.

– Но почему «в норке»?

– А потому, что вы отличный ловец мышей. Кот, который сидит у норки и ждет, чтобы мышка шмыгнула наружу. Так вот, по моему мнению, в этой норке мышки нет. Учтите, я не говорю, что вам не удастся раскопать какие-нибудь сомнительные сделки. Вы же знаете, что такое финансисты. Всякие там штучки-мучки с правами на разработку недр, и с концессиями, и с нефтью – это я вполне допускаю. Однако у «Джошуа Рестарик лимитед» солидная репутация. Семейная фирма. Во всяком случае, до недавнего времени – ведь теперь все позади. У Саймона Рестарика детей не было, а у Эндрю Рестарика только эта дочка. Имелась престарелая тетушка с материнской стороны. Дочка Эндрю Рестарика жила у нее, когда кончила школу, а ее мать умерла. Тетушка скончалась от инсульта год назад. Чуть-чуть не в себе, как мне кажется. Принадлежала к кое-каким религиозным обществам со странным душком. Но безобидным. Саймон Рестарик был законченным типом преуспевающего дельца с очень светской женой. В брак они вступили уже немолодыми.

– А Эндрю?

– Эндрю, видимо, страдал тягой к странствованиям. Ничего компрометирующего нам не известно. Нигде долго не задерживался. Перебывал в Южной Африке, Южной Америке, Кении и еще во многих местах. Брат не раз настаивал, чтобы он вернулся, но он слушать ничего не желал. Лондона не любил, фирмой не интересовался, но как будто обладал рестариковской способностью наживать деньги. Искал залежи полезных ископаемых и прочее в том же роде. Не был ни охотником на слонов, ни археологом, ни искателем редких растений. Только деловые начинания, и всегда успешные.