Все зависит от нас

Блин! Зачем мне вообще этот немецкий труп сдался и что я на нём зациклился? И без этих заморочек, можно попробовать управиться, только вот убегать оттуда надо будет очень быстро. А ведь самое главное, что я в своих рассуждениях упускаю замыкающую машину сопровождения. Дадут они мне, расстрелять «Хорьх» как в тире. Щаз! Буквально три выстрела и по моей позиции уже начнут работать несколько автоматов с пулемётами. А тремя патронами, ухлопать Хрущёва наверняка — не получится. Он же в закрытой кабине сидит... В связи с этим, опять в полный рост, встаёт вопрос с сообщником и увеличением огневой мощи.

Тут на меня неожиданно налетел Марат:

— Илья, ты куда пропал? Мы уже узнали, где располагаться будем. Вон те четыре хаты возле речки — наши. Пойдём, там хозяйка картошечку жарит, как ты любишь...

А потом, сбавив напор, заглянул в глаза:

— Ничего о ребятах не слышно?

Я только головой покачал. Шараф, выдохнув сквозь сжатые зубы, ожесточённо поскрёб щёку.

— Ты главное не переживай так. Сейчас полковник приедет, всех на уши поставит. Мы тот район по травинке прочешем и пока пацанов не найдём, не успокоимся.

Глядя на Марата, согласно кивал. Но думал о другом. Сама собой вдруг всплыла мысль, что и к этому недоделанному Никитке прицепился, только чтобы отвлечься от думок о Пучкове. Ведь на полном серьёзе обдумывал убийство, лишь бы ушла та картинка, где по Лёхиным открытым глазам, муравьи ползают...

Встряхнув головой, закурил и пошёл подталкиваемый Ханом, в сторону нового расположения спецгруппы ставки. Еда в горло не лезла, поэтому поковыряв в тарелке, вышел на улицу и молча смолил одну папиросу за другой, сидя на завалинке. Про Гека не думать, не получалось. Вот ведь, даже в таком щекотливом деле, как убийство члена военного совета, он бы меня поддержал без вопросов. Серёге, тому вряд ли получилось бы объяснить, с чего это советскому человеку, приспичило валить члена Политбюро. А если бы и убедил — время уже упустили. Лёхе же, только намекни, что обожаемому командиру помощь нужна... Ему поровну — языков брать, украденный грузовик с тушёнкой в госпиталь перегонять, или ЧВСа стрелять — лишь бы со мной. И ведь безбашенным этого парня не назовёшь, просто относиться ко мне, как к старшему брату — сильному, умному и являющегося для него высшим авторитетом. Ну и я к нему соответственно отношусь — как к младшому. Эхе-хех...

Через час, в село втянулась наша колонна. Иван Петрович, выслушав мой доклад, вздохнул, выгнал всех из комнаты и набулькал стакан спирта:

— Пей

— Не хочу...

— Пей, это приказ! Ты думаешь, я не понимаю каково тебе? Так что пей. А завтра с утра, с Гусевым и остальными бойцами поедете в тот квадрат, выяснять судьбу наших разведчиков. Сутки вам даю. И два взвода солдат, из запасного полка.

Потом, выдвинув челюсть, посмотрел на меня и вдруг ударил кулаком по столу:

— Что ты нюнишься как квашня! Ты — боевой офицер, а сидишь здесь с потерянным видом! Трупы Пучкова и Козырева видел? Нет? Так и нечего раскисать! Мы тебя уже столько раз хоронили, что не сосчитать! А ты вон — живой сидишь, морды корчишь!

А я вовсе ничего не корчил. Просто удивился, чего это командир так разорался. Хотя, честно говоря, полковничий ор оказал некое терапевтическое воздействие. Ор, да стакан спирта, который чуть не силком был в меня запихнут. Так что через десять, минут из мрачного, но нормального человека, я превратился в расплывчатое существо, на подгибающихся ногах. Если учесть, что сейчас уже вечер, а ел в последний раз утром у СМЕРШевцев, то развезло меня не по-детски. Гусев было, уволок не мычачее тело в люлю, но немного полежав, пьянючая тушка сначала прорыгалась во дворе, а потом, уже по темнякам, начала жаловаться Серёге на несправедливость жизни. Мысли при этом, вроде были чёткими и ясными, только язык не хотел нормально шевелиться, что очень раздражало.

Вообще, человек я мало пьющий. Можно сказать совсем не употребляющий. Пьянеть не пьянею, просто превысив определённый порог, отрубаюсь и всё. Оказывается, всё дело было в дозе... C этого стакана на голодный желудок, меня так торкнуло, что сидя на каком-то бревне и ухватив Гусева за погон, принялся изливать ему душу:

— Сссерега, вашу маму, ведь у меня тут никого нет... вообще! Даже папы нету... да что г-говорить, тут, совершенно ни-че-го нету! Даже трубок сотовых. А ведь будь связь, я бы просто позвонил Лёхе и узнал, как у него дела...