Любовь дикая и прекрасная

Несколько минут Латифа так и лежала, зардевшись и прерывисто дыша. Затем она поднялась, оделась и снова принялась за свою вышивку, ошеломленная содеянным.

В начале их супружеской жизни Чика нередко требовал от нее ласк, и она это возненавидела. Но трогать Инчили оказалось приятно. Женская кожа была гладкой и нежной. Принцесса задремала и проснулась, когда ее коснулась легкая рука Сюзан.

— Позвольте теперь посидеть мне, госпожа, — тихо сказала девушка.

Поблагодарив служанку кивком, Латифа Султан с удовольствием отправилась в свои покои. Там ее ждала недавно купленная девушка-рабыня, хорошенькая, но одинокая и напуганная. Пару раз, неловко задевая женские прелести своей хозяйки, она нежно краснела и просила прощения. Латифа об этом прежде не задумывалась.

Теперь, однако, девушка ответит на ее милость и доброту, надо только соизволить их проявить. Пусть Чикалазаде-паша берет хоть десяток женщин за ночь. Его жена Латифа Султан больше не собиралась жить в одиночестве.

55

Три дня спустя, когда ее спина почти зажила. Кат снова очутилась в постели у Чикалазаде-паши. Вернулась она туда угрюмой и непокорной, но визирю уже надоели покорные красавицы, чередой проходившие через его спальню, и он предпочел обратить все в шутку.

Именно строптивость и привлекала его в этой женщине.

А Катриона, хоть и сумела понять своего мучителя, простить все-таки не смогла.

Начался новый, 1599 год по христианскому календарю. Стоя в одиночестве на террасе у Латифы и созерцая воды Босфора, Кат обнаружила, что напрягает слух, пытаясь услышать звук гленкеркской волынки. По щеке у нее покатилась одинокая слеза, и она подумала, был ли Френсис уже у Кира.

Зима шла, а страсть визиря не утихала. Кат уже больше с ним не боролась, решив, что надо принимать свою судьбу, прежде чем удастся ее изменить. На Новый год она чутьем поняла, что Ботвелл рядом. Итак, побег состоится! А потом настала весна, и ухудшилось положение на границе с Австро-Венгрией. Султан решил послать туда Чикалазаде-пашу.

Мохаммед отличался крупными формами, кожа его была светла, волосы черны, взгляд карих глаз глубок. Дополняли портрет борода и усы. Добротой султан превосходил многих, а жестокостью — любого на свете. По восшествии на престол четырьмя годами ранее он при казал казнить всех своих братьев, числом девятнадцать, старшему из которых исполнилось всего одиннадцать лет.

Заодно велел утопить семерых наложниц отца, имевших несчастье забеременеть.

Чувственные аппетиты этого правителя вошли в пословицу. А его очаровательная мать — венецианка Сафийе, стремясь удержать сына в своих руках, потакала всем его желаниям.

Но у султана была все-таки одна черта, достойная подражания. Он не бросал тех, кто верно ему служил, и проявлял к этим людям немалую доброту и щедрость. И вот, заметив унылое лицо визиря, Мохаммед спросил:

— Что же сдерживает твое воодушевление, Чика? Год назад ты бы с радостью взялся за подобное дело.

— Вы посчитаете меня глупцом, мой падишах, но в прошлом году я взял вторую жену, и теперь меня печалит мысль о разлуке с ней.

Глазенки у султана заблестели.

— Я слышал, это дивное создание. Правду, значит, говорят?

Чикалазаде-паша снова вздохнул:

— Она вытягивает из меня все силы своей красотой!

— Тогда возьми ее с собой в поход. Что необычного в том, что военачальника в кампании сопровождает женщина?

— Спасибо, мой падишах, но лучше не надо, — отвечал визирь с нескрываемым сожалением. — Если я повезу Инчили с собой, то уже не смогу наилучшим образом заботиться об интересах моего господина и повелителя.

Султан довольно засмеялся.

— Благодарю тебя, что ставишь мои интересы выше своего вожделения. Но скажи, Чика, неужели ты не боишься оставлять Латифу с твоей новой женой одних? Без тебя они же в клочья раздерут друг друга, да и весь твой дом.

— Нет, господин. Удивительно, но они словно сестры. Однажды, несколько месяцев назад, мне пришлось наказать Латифу, так Инчили налетела на меня, словно бешеная лисица, и попыталась защитить свою подругу.

Конечно, я отстегал ее за такую дерзость.

Султан понимающе кивнул.

— Ты поступил мудро, друг мой. Женщины годятся только для одного. И им все время нужно показывать, кто хозяин. — Он похлопал визиря по плечу. — Взбодрись, мой друг! Ты едешь всего на несколько месяцев. Подумай, с каким нетерпением Инчили будет тебя ждать.