Любовь дикая и прекрасная

— Проклятие! — выругался Патрик. — Он уже родился?

— Нет, сэр, — невозмутимо проговорил Робби, — родовые схватки только начались.

— Ты очень хорошо осведомлен для девятилетнего мальчика. Или десяти? — Граф развеселился.

— Десяти, сэр. И как же мне не знать? После меня было еще шесть.

— Твоя мать достойна похвалы, юный Робби, — включился Бенджамен Кира.

— Нет, сэр. Мать умерла, рожая меня. Это мачеха имела после меня шестерых.

Граф побледнел, и, заметив это, Бенджамен Кира поспешил успокоить его:

— Я пошлю с мальчиком свою жену. Она уже трижды была матерью и сможет определить, как идут дела у вашей леди. Не беспокойтесь, милорд. Первые — всегда долгие. У вас еще порядочно времени.

Когда Абнер Кира с клерком вошли в комнату, Бенджамен и маленький Робби уже шли за госпожой Кира. Муж и жена переговорили на языке, незнакомом мальчику, хотя и звучавшем немного похоже на гаэльский, который ему иногда приходилось слышать. Банкирша обратила на мальчика свои прелестные карие глаза.

— Что ж, паренек, в путь! Веди меня к дому его светлости!

Робби привел госпожу Кира к парадному входу, и Салли впустила их в дом.

— Я жена господина Бенджамена Кира. Его светлость послал меня узнать, как чувствует себя леди.

Салли присела в реверансе.

— Прошу вас, мадам, если вы соизволите присесть, то я схожу за своей тетушкой. Она находится сейчас при ее милости.

Когда миссис Керр спустилась по лестнице, то сразу засуетилась.

— Ох, Салли оставила вас в прихожей! Пройдите в гостиную и примите стакан крепкого напитка.

— Спасибо, миссис Керр, — улыбнулась Анна Кира, — но мне нужно спешить назад. Его светлость, подобно большинству отцов, которые ожидают первенца, совсем обезумел. Как обстоят дела у леди?

— Ему не стоит волноваться. Все идет хорошо. Она не разродится еще несколько часов.

— Думаю, он будет дома много раньше, — тихо проговорила госпожа Кира.

Женщины понимающе переглянулись и рассмеялись.

Быстро возвратившись домой, Анна Кира успокоила графа.

К этому времени Абнер уже составил документ, по которому Катриона Маири Хэй Лесли, графиня Гленкерк, являлась единственной законной владелицей А-Куила и капиталовложений, оставленных ей Джанет Лесли. Составленный в двух экземплярах документ был подписан Патриком Лесли, графом Гленкерком, и тут же засвидетельствован Бенджаменом Кира и его братом. Один экземпляр оставался на вечное хранение в сейфах этого семейства, а другой граф забрал с собой.

В сумерках Патрик торопливо шагал сквозь метель, сжимая под плащом заветную бумагу. Ну, теперь-то она выйдет за него замуж! Должна!

— Еще нет! — выпалила Салли, впуская его и забирая плащ.

— А дядя?

— В библиотеке, сэр!

Граф быстро прошел в библиотеку.

— Скорее, дядя Чарлз, и возьмите все принадлежности, нужные для венчания. Я выполнил просьбу Катрионы и теперь поднимаюсь к ней.

Прежде чем аббат успел ответить, граф был за дверью.

Пробежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и вихрем ворвался в спальню.

Перед камином стоял длинный стол, один конец которого был выше другого. Он был накрыт муслиновыми простынями. На столе, со всех сторон обложенная подушками, сидела Катриона. Ошеломленный, граф огляделся.

— Роды — кровавое дело, милорд. Я полагаю, что не стоит губить прекрасный новый матрац с периной, — объяснила ему миссис Керр.

Патрик прошел к Катрионе и встал рядом. Не говоря ни слова, он протянул ей свернутый пергамент. Она сорвала печать, развернула бумагу и внимательно прочитала с начала и до конца. На какое-то мгновение роженица зажмурилась от приступа боли. Затем, подняв на графа глаза, полные слез, Катриона тихо сказала:

— Спасибо, Патрик.

— Катриона Хэй, мы с тобой обручены уже больше двенадцати лет. В эту самую минуту рождается наш ребенок. Скажи, что теперь ты выйдешь за меня замуж. — Патрик замолчал и, лукаво взглянув ей в глаза, усмехнулся. — К тому же этот документ написан на имя Катрионы Маири Хэй Лесли, графини Гленкерк. Ты должна выйти за меня замуж, чтобы получить обратно свою собственность!

— Патрик, ты вернул мне мою собственность, это так.

Но изменилось ли твое отношение? Как ты теперь смотришь на меня?

Это был хитрый вопрос, и граф знал, что их судьбы, вместе с судьбой их ребенка, зависят от его ответа.

— Я смотрю на тебя, — проговорил он медленно и значительно, — сначала как на Кат Хэй — умную и прекрасную женщину. Надеюсь видеть тебя еще и своей женой, и любовницей, и другом, и матерью наших детей. Ты не одна женщина, а сразу много! И некоторых из них мне еще только предстоит узнать.