Любовь дикая и прекрасная

— Когда нас обручили, Кат было четыре года, а мне тринадцать. Так прошло одиннадцать лет.

— Кат? — удивленно переспросила королева. Патрик улыбнулся.

— Катриона, ваше величество, это по-гаэльски Катерина.

— Так, — нетерпеливо произнесла Елизавета. — Но почему же получилось, что твоему браку два года и твоему сыну столько же?

— Произошло недоразумение, и она убежала за три дня до свадьбы.

Глаза королевы озорно сверкнули.

— Ты получил упрямую девицу, а, милорд?

— Да, мадам, именно. И я почти целый год не мог ее нигде разыскать.

— Надо уж было постараться разыскать ее как-нибудь пораньше, Гленкерк, раз она понесла твоего ребенка.

Патрик засмеялся.

— Сначала она пряталась у преданных слуг, ушедших на покой, а затем в горах, в небольшом особняке, который принадлежал еще ее бабушке. Там я ее и нашел, и все было бы хорошо, если бы…

Королева прервала его:

— Уверена, ты совершил какую-нибудь огромную глупость.

— Да, — признался граф, — и она снова убежала. В Эдинбург, где мой брат с женой как раз собирались во Францию.

Она сумела заговорить зубы Фионе, и та позволила ей остаться в их доме без ведома Адама. Фиона рассчитывала, что Кат быстро одумается и вернется ко мне. Но на Новый год она обнаружила, что та все еще прячется в Эдинбурге, а до рождения малыша оставалось всего около двух месяцев. И тогда жена брата написала мне. Мы с дядюшкой сразу же ринулись в Эдинбург. Мы с Кат выяснили отношения, помирились, и дядюшка, состоящий аббатом гленкеркского аббатства, нас повенчал.

— Держу пари, Гленкерк, что тебе пришлось нелегко, — усмехнулась королева.

— Нелегко, — согласился он.

— А когда родился твой сын?

— Примерно через час после брачного обряда.

Елизавета, во время разговора потягивавшая вино, принялась громко хохотать и хохотала до тех пор, пока из глаз у нее не брызнули слезы. От смеха у королевы перехватило дыхание, она поперхнулась вином и закашлялась. Не долго думая, Гленкерк встал, нагнулся и похлопал ее по спине.

Когда королева наконец отдышалась, то сказала:

— Надеюсь, милорд, ты привез свою дикую девицу, ибо я желаю с ней познакомиться.

— Привез, ваше величество, и также привез мою мать, леди Маргарет Стюарт Лесли. Надеюсь, вы примете их обеих.

— Приму, Гленкерк. Приводи когда захочешь. Но скажи, красива ли твоя жена?

— Да, мадам, красива.

— Столь же красива, как и я? — скромно спросила королева.

— Едва ли можно сравнивать красоту ребенка с красотой зрелой женщины, ваше величество.

Елизавета, довольная, заулыбалась.

— Боже, Гленкерк! Думаю, у тебя не все потеряно. Это первый настоящий комплимент, что я слышу из твоих уст при моем дворе.

Два дня спустя Патрик привез свою жену ко двору. Когда Катриона направилась в сторону королевы, то дамы помоложе злорадно отмечали, сколь скромно и непритязательно выглядело ее платье, а дамы постарше и поопытнее завидовали прозорливости графини.

Королева Елизавета стояла в платье из ярко-красного бархата, обвешанном лентами и драгоценностями, сверкавшими под огромным золотистым кружевным рюшем. А графиня Гленкерк надела черное бархатное платье со многими юбками. Широкие рукава были отделаны кружевами, и разрезы на них открывали белый шелк, усыпанный вышитыми золотыми звездами. Глубокое декольте обрамлялось высоким кружевным воротником, сильно накрахмаленным и прозрачным. На шее сверкали три длинные нити великолепных бледно-розовых жемчужин. И только одно-единственное кольцо украшало руку графини Гленкерк — крупный рубин в форме сердца. Незавитые волосы прекрасной дебютантки разделялись посередине пробором и, стянутые над ушами, сходились в узел на затылке, где их венчал кружевной чепец. В изящных ушах блестели две крупные розовые жемчужины.

Фрейлины посчитали туалет юной графини слишком простым, но Лестер склонился к своей жене Леттис и прошептал: «Какая красавица!» На что в ответ услышал: "Да!

Надеюсь, она не задержится при дворе!"

Прекрасная чета приблизилась к королеве. Изысканно взмахнув шляпой, Гленкерк отвесил низкий поклон. Графиня опустилась в изящном реверансе. Поднявшись, Гленкерки с достоинством встретили взгляд королевы. И на какой-то миг Елизавета Тюдор подумала о том, как много потеряла, не последовав зову сердца.

— Добро пожаловать, графиня.

— Я приношу вашему величеству величайшую благодарность за приветствие, — осторожно проговорила Катриона.