Любовь дикая и прекрасная

Он наклонился и поцеловал ей соски. Глаза Катрионы мгновенно раскрылись.

— Я не прощу тебе этого, Джеймс Стюарт.

Он чарующе улыбнулся.

— Почему же? Конечно же, простишь, ты, нежная моя.

Конечно, простишь.

Уложив графиню на изгибе своей руки, король принялся ласкать ее мягкие груди. Она попыталась вывернуться.

— Пожалуйста, сир! Вы насладились мной. Теперь идите в свою постель.

— Как, моя сладкая, — в его голосе прозвучало искреннее удивление, — неужели ты думаешь, что я хотел только попробовать? Нет, дорогая. Впереди у нас целая ночь.

— Ох, нет, Джеми! Ну, пожалуйста, нет! — Катриона принялась отбиваться. Король удержал ее и с сожалением проговорил:

— Дорогая, я надеялся, что ты станешь благоразумной теперь, когда наш предварительный бой закончился. Твоему Патрику мало дела до того, взял я тебя один раз или дюжину. Одного того, что я имел тебя, будет достаточно.

Знаю, любовь моя, ты не развратница, но не можешь же ты отрицать, что твое тело отвечает моему. Почему тебе еще все хочется бороться со мной? Я с тобой нежен и знаю, что я — хороший любовник. Почему ты никак не уступишь?

— Ох, Джеми, — тихо отвечала графиня. — По-моему, ты и в самом деле не понимаешь. Кроме Патрика, я никогда не знала другого мужчины. До свадьбы я сопротивлялась ему, но любила… Да, конечно, мое тело отвечает твоему.

Патрик научил его этому. Но вот приходишь ты и заявляешь на меня права сеньора. До сих пор в постели тело и ум у меня действовали заодно, потому что я ложилась с мужчиной, которого люблю. Но вас, милорд, я не люблю. И не могу не сопротивляться.

— Тебе чрезвычайно повезло, прелестная кузина, — возразил Джеймс Стюарт. — Я никогда никого не любил. И не знаю, что это на самом деле значит. Меня вырастили люди — те, которые кормили, одевали, обучали и приструнивали меня.

Из своего детства я не помню ни единого доброго слова или ласки. Единственным человеком, который проявлял ко мне какую-то нежность, была моя старая нянечка.

— Тогда мне и в самом деле тебя жаль, Джеми, потому что любить по-настоящему — это и значит жить полной жизнью. Тебе трудно потому, что ты никогда не имел ничего своего. Но когда в Шотландию прибудет юная королева, она станет только твоей. А потом один за другим пойдут дети — что ты, Джеми! Не успеешь оглянуться, а у тебя появится уже целая семья, и ты будешь ее любить, а она — тебя.

— Спасибо, Кат. Ты меня обнадеживаешь. — Король улыбнулся и продолжал:

— Тебе, дорогая, и в самом деле место у меня при дворе. Ты знаешь, что сказать своему королю. Я с нетерпением жду приезда королевы, но сейчас…

Он снова мягко толкнул графиню на подушки и, отыскав ее рот, стал целовать со вкусом и умением.

Первым позывом Катрионы было вырваться, освободиться от его хватки, но затем она внезапно осознала, что король был прав. Если бы Патрик сейчас вернулся, его мало бы заботило, сопротивляется она или соучаствует. В любом случае он разгневается на нее.

Ее тело уже устало от борьбы и болело. «Я не люблю этого мужчину, — подумала Катриона, — но такого напора я больше не выдержу».

Король прекратил целовать и посмотрел ей в лицо. Их глаза встретились.

— Я никогда не буду любить тебя, Джеми, и мне очень стыдно за то, к чему ты меня принуждаешь. Но я уступаю вам, мой сеньор.

— Пока не прибудет королева, — быстро проговорил он.

— Милорд! Вы погубите мой брак! Вы не сможете скрыть от Патрика, что спите со мной.

— Смогу, если его здесь не будет. Ни один мужчина в здравом уме не захочет, отведав твоей сладости, остаться всего лишь на одну ночь. Я ушлю Патрика в Данию вместе с эскортом сопровождать королеву. Наша связь навсегда останется тайной от двора. Твоя репутация не пострадает.

Гордость твоего мужа — тоже.

Катриона поняла, что должна этим довольствоваться.

Больше с ним спорить она не могла.

— Спасибо, милорд, — прошептала графиня.

В ответ король склонил голову и принялся страстно целовать ее трепетное тело, начав с пульсирующей жилки на тонкой шее. Затем его рот опустился ниже, к тугим белоснежным грудям с острыми сосками и округлому животу с родинкой, венчавшей сладостную расщелину. Неожиданно Джеймс резко перевернул женщину и овладел ею таким способом, каким Патрик Лесли никогда даже и не пытался. От потрясения у Катрионы перехватило дух, и она услышала, как король хрипло пробормотал:

— Вот место, где Гленкерк до меня не бывал.