Любовь дикая и прекрасная

Катриона вырвалась из объятий короля и сделала несколько шагов навстречу мужу.

За ее спиной Джеймс Стюарт посмотрел на графа Гленкерка.

— Кузен, я нахожу вашу жену очаровательной и наслаждаюсь ею уже некоторое время. Вы возражаете?

— Да, сир. Возражаю. Хотя от этого мало пользы, особенно учитывая, что дама столь уступчива. — Он повернулся к жене:

— Надеюсь, дорогая, что за свою добродетель вы получили хорошую цену.

— Ладно, кузен, — успокоил его король. — Не гневись на Кат. Она превосходно выполнила свой долг перед короной.

Он обаятельно улыбнулся графу и, взяв его под руку, повел в прихожую.

— Давай немного выпьем, Патрик. Твоя жена держит отменное виски.

Катриона оцепенело продолжала готовиться ко сну. Она была рада, что на этот вечер отослала Эллен. Служанка, конечно, попыталась бы помочь своей госпоже, и это еще больше запутало бы дело. Сбросив с себя многочисленные нижние юбки, Кат через голову натянула шелковую ночную рубашку и легла на кровать. Из прихожей до нее доносился приглушенный шум голосов и звон хрустальных бокалов.

Она не заметила, как заснула, но вдруг почувствовала, как ее шлепнули по бедру, и услышала голос Патрика, невнятный от выпитого виски.

— Просыпайтесь, мадам шлюха! Вот вам два клиента!

Катриона в ярости вскочила на ноги.

— Ты пьян! Оба вы пьяны! Вон из моей спальни! Я не хочу видеть никого из вас!

— Мы не настолько пьяны, чтобы не смогли тебе вставить. Правда, кузен Джеми?

Схватив корсаж ее рубашки, Патрик разорвал его до самого шва, сорвал оба куска ткани и отшвырнул их на другой конец комнаты.

— Полезай в постель, дорогая добродетельная жена, и раздвинь для короля свои ноги. Ты это уже делала, и, по словам кузена, у тебя неплохо получалось.

Граф толкнул жену обратно на кровать, и, прежде чем она смогла возразить, король уже взобрался на нее и вонзился в ее протестующее тело.

Катриону застали врасплох, но сопротивлялась она изо всех своих сил, так что в итоге получилось жесточайшее изнасилование. Графиня бешено отбивалась под Джеймсом, но это только подогревало его желание. Король поспешил испустить семя. Скатившись со своей жертвы, он сказал:

— Твоя очередь, Патрик.

И прежде чем потрясенная Катриона осознала, что происходит, тот уже взгромоздился на нее, а затем вошел глубоко внутрь.

Она слышала свои вопли. Ее бедра еще были липкими от семени другого мужчины, однако Патрик все равно овладел ею. Возмущенная и оскорбленная, Катриона снова яростно сопротивлялась и за это оказалась избитой до потери сознания. Всю ночь граф с королем пили виски и по очереди насиловали ее, пока наконец, в самый темный предрассветный час, Джеймс Стюарт, едва держась на ногах, не вернулся в свои покои по потайному коридору, а пьяный-распьяный граф не впал в глубокий сон.

Сначала Катриона опасалась разбудить его и лежала тихо, боясь пошевелиться. Затем, убедившись, что муж крепко спит, она медленно сползла с кровати. Еле-еле проковыляв до камина, графиня пошевелила тлеющие угли, добавила растопки и нагрела над пламенем чайник. Налив воды в небольшой кувшин, она взяла кусок мыла вместе с грубой льняной тканью и принялась неистово тереть себя, пока не ободрала кожу. Потом Кат подошла к сундуку, стоявшему возле кровати, и отыскала там свои короткие шерстяные штаны, шелковую рубашку для верховой езды и суконный клетчатый камзол. Неторопливо оделась, натянула сапоги, взяла подбитый мехом плащ и вышла из комнаты.

Задолго до рассвета Катриона была в конюшне. Мальчик-сторож, наполовину закопавшийся в кучу соломы, крепко спал. Катриона не стала будить его. Она не рискнула взять свою любимую Бану, потому что на белоснежной кобыле оказалась бы слишком заметной. Выведя Иолэра из конюшни, она оседлала его и, накрывшись плащом, смело поскакала к главным воротам дворца.

— Вестник гленкеркских Лесли! — объявила она стражнику хриплым голосом.

— Проезжай, — бросил солдат, радуясь, что ему самому не надо было выезжать в такой ранний час.

Графиня поскакала на юг, забирая, однако, немного к востоку и избегая главных дорог. Она не ощущала ни жгучего холода, ни наступавшего рассвета. Ей не хотелось ни есть, ни пить. Несколько раз Катриона останавливалась, чтобы напоить лошадь и дать ей отдохнуть, а когда наступил вечер, то попыталась определить свое местонахождение. Осуществив это весьма успешно, путница направилась к небольшому монастырскому дому, где попросила убежища на ночь. Поднявшись на рассвете, она оставила монахине-привратнице золотую монету и, сев в седло, продолжила свой путь.