Злючка

Он опять накрыл губами слегка пульсирующую впадинку на шее. В прикосновении к этому теплому, сладко дышащему собственной жизнью местечку было что-то необъяснимо чувственное. И хотя Арабелла позволила Джеймсу все, он чувствовал, как нарастают в ней смущение и противоборство его желаниям… чувствовал и понимал: Арабелла смущается, потому что невинна. Джеймс ощущал поднимающееся в ней желание, и именно с этим желанием она инстинктивно боролась. Джеймсу Стюарту не часто приходилось иметь дело с порядочными женщинами, но как сильно он ни хотел Арабеллу, все же сознавал, что получит истинное наслаждение только тогда, когда поможет ей преодолеть внутреннее сопротивление, превратив его в страсть. И эта мысль тоже привлекала его — здесь крылась загадка; знала ли Арабелла настоящее блаженство?

Наверное, ведь недаром у дяди была репутация истинного Стюарта.

«Почему он не овладеет мной побыстрее и не оставит в покое?»— нервно думала Арабелла. Ее еще никогда не подвергали такому испытанию, и неизвестно, сколько еще сможет она сохранить холодную отрешенность. Джеймс был так нежен… а она не ожидала нежности.

Губы снова поползли по телу, язык ласкал обнаженную кожу.

Именно эти ласки вызывали в Арабелле нервную дрожь. Казалось, король пробует на вкус ее плоть, смакует, наслаждается…

До сих пор Джеймс, сдерживая себя, не касался Арабеллы, но больше не мог противостоять искушению. Перекатившись на спину, он сел, опираясь на подушки, и притянул Арабеллу к себе, между расставленных ног. Сжал нежные груди, сдавил пальцами вызывающе торчавшие соски.

— Я ни у кого не встречал таких хорошеньких грудок, милая, — пробормотал он. — Совсем как спелые плоды, сочные и сладкие.

Нагнув голову, он откинул длинные золотистые пряди и нежно поцеловал ее в плечо.

Руки у Джеймса были такими сильными, но он ни разу не причинил ей боли. На какое-то мгновение Арабелла позволила векам опуститься и представила, что это муж ласкает ее, но прикосновения короля были совсем иными. Ее муж… Нужно перестать думать о Тэвисе Стюарте как о муже. У нее больше нет мужа и не осталось причин чувствовать себя виноватой.

Джеймс Стюарт — красивый мужчина, опытный любовник и делает все, чтобы доставить ей наслаждение. И по правде говоря, участь ее вовсе не была столь ужасной. Почувствовав, что Арабелла слегка расслабилась, Джеймс спросил:

— О чем ты думаешь, душенька?

— Думаю, — ответила она, тщательно выбирая слова, — вы неплохой человек, потому что умны и сообразительны и станете хорошим королем, поскольку не боитесь схватить то, чего желаете.

Король рассмеялся:

— Ты интересная женщина, Арабелла. Пока я стараюсь разбудить в тебе страсть, ты оцениваешь мои способности к правлению.

Слегка повернувшись, Арабелла взглянула на него:

— Наверное, всегда важно знать, с кем имеешь дело, милорд. Вы видите во мне просто женщину, которую нужно завоевать на алтаре любви, но я считаю себя воином. Моя цель — возвратить Грейфер, и я сражаюсь за эту цель, как мужчина, только иным оружием.

— Значит, вы отдаетесь только во имя победы? — слегка раздраженно спросил король. — Неужели совсем не находите меня привлекательным?

Арабелла поняла: настало время распроститься с детскими идеалами. Не имея опыта в подобных вещах, она все же сознавала, что мужское самолюбие более ранимо, чем женское.

— О, Джейми Стюарт, — тихо сказала она, — меня всегда воспитывали в строгих правилах, но неожиданно я обнаружила, что быть плохой женщиной так приятно! Совесть грызет меня, хотя должна признать, ты более чем привлекателен и непозволительно красив. Может, поэтому я немного боюсь.

Неужели с ее губ срываются эти медовые слова?

— Боишься, любимая? Почему? — встревожился король. — Не нужно меня бояться. Я хочу только любить тебя.

— Именно любви я и боюсь, милорд, — прошептала Арабелла. — Не могу любить тебя, Джеими Стюарт, потому что тогда не захочу уехать, а ехать необходимо.

Чувственный рот Джеймса вобрал в себя губы Арабеллы, глаза нежно улыбались.

— Знаешь, я хотел бы, чтобы ты осталась, милая… но понимаю, нужно отправляться в Лондон…

Длинные пальцы вновь начали ласкать груди Арабеллы.

— Стоит ли думать об отъезде, когда для нас все только начинается, — прошептал он голосом, хриплым от всевозрастающей страсти.

Арабелла снова закрыла глаза, пытаясь задушить укоры совести. Для разговоров больше не было времени, а король слишком хорошо знал женщин, чтобы обманываться ее притворной влюбленностью. Он может согласиться с нерешительностью и застенчивостью, но эта сдержанность скоро исчезнет, а стыдливость превратится в желание, иначе король может разгневаться.