79  

Во всех этих случаях комитет министров не считал возможным принять ограничительные общие решения, лишь направлял доклады на рассмотрение в Паленскую комиссию, где они не получали поддержки.

А с 70-х годов проявилось преимущественное участие в революционном будоражении – именно студенчества. После убийства Александра II общее намерение подавить революционное движение не могло обойти и студенческие «гнёзда революции» (а уже подпитывали их и старшие классы гимназий). И тут возникла ещё та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества – заметно умножалось и их участие в революционном движении. Среди высших учебных заведений выделилась революционерством: Медико-Хирургическая (затем она Военно-Медицинская) Академия. А в неё – евреи особенно охотно шли. И уже в судебных процессах 70-х годов мелькают евреи-слушатели этой Академии.

И первой частной ограничительной мерой стал приказ 1882 года, чтобы среди поступающих в Военно-Медицинскую Академию евреи не составляли бы более 5%.

В 1883 такой же приказ последовал относительно Горного института, в 1884 – об институте Путей Сообщения110[729]. – В 1885 был ограничен десятью процентами приём евреев в харьковский Технологический институт, а в 1886 – полностью прекращен их приём в харьковский Ветеринарный: так как «г. Харьков всегда был центром политической агитации, и пребывание в нём евреев в более или менее значительном числе представляется вообще нежелательным и даже опасным» [730].

Так – мнили ослабить удары революционных волн.

Глава 6.

В российском революционном движении

В России 60-70-х годов XIX в. при широкой поступи реформ – не было ни экономических, ни социальных оснований для интенсивного революционного движения. Но именно при Александре II, от самого начала его освободительных шагов, – оно и началось, скороспелым плодом идеологии: в 1861 – студенческие волнения в Петербурге, в 1862 – буйные пожары от поджогов там же и кровожадная прокламация «Молодой России», а в 1866 – выстрел Каракозова, начало террористической эры на полвека вперёд.

И именно же при Александре II, когда столь ослаблены были ограничения еврейской жизни в России, – начинают встречаться еврейские имена среди революционеров. Ни в кружках Станкевича, Герцена-Огарёва, ни среди петрашевцев ещё не было ни одного еврея, (Мы не касаемся Польши.) Но в петербургских студенческих волнениях 1861 уже встречаем Михоэласа, Утина и Гена. Утина же мы затем видим в кружке у Нечаева.

Участие евреев в российском революционном движении требует нашего внимания, ибо радикальная революционность стала растущей стезёй активности среди еврейской молодёжи. Еврейское революционное движение стало качественно важной составляющей революционности общерусской. Количественное соотношение русских и еврейских революционеров в разные годы – впечатляет. Хотя если речь на последующих страницах идёт преимущественно о евреях – то это лишь по кругу нашего обозрения, а не означает, разумеется, что среди русских не было многих и важных революционеров.

В общем, до начала 70-х годов к революционному движению примкнуло весьма малое число евреев, и на второстепенных ролях. (Во многом и от того, что евреев ещё и мало было среди студентов.) Характерно, что, например, Лев Дейч в свои 10 лет в 1866 был возмущён выстрелом Каракозова, себя же ощущал «патриотом». – В русский нигилизм 60-х годов евреи тоже не внесли ведущего вклада, хотя, по своему рационализму, легко и охотно его усваивали. «В среде еврейской учащейся молодёжи нигилизм сыграл ещё более благотворную роль, чем в христианской» [731].

Но уже в начале 70-х важную роль для российского революционного движения начал играть кружок молодых евреев в Вильне, вокруг виленского раввинского училища. (Среди них цитируемый нами в дальнейшем В. Иохельсон, будущий видный террорист А. Зунделевич – оба успешно учились, считались уже раввинистами; будущий издатель венской «Правды» А. Либерман, а также Анна Эпштейн, Максим Ромм, Финкельштейн.) Кружок важный тем, что он был тесно и успешно связан с еврейскими же контрабандистами, и так текла через границу нелегальная литература и сами нелегалы [732].

В 1868 после гимназии поступил в Медико-Хирургическую (позже Военно-Медицинскую) Академию Марк Натансон – с тех пор крупнейший революционный организатор и революционная фигура первого ряда. Вскоре с курсисткой Ольгой Шлейснер (Тихомиров называет её «второй Софьей Перовской», а по времени-то она была первая), своей затем женой, положил основание системе «образовательных», то есть пропагандистских, кружков («подготовительная, культурно-революционная работа среди интеллигентной молодёжи» [733]) по нескольким крупным городам. (Эти кружки несправедливо получили кличку «чайковцев», по второстепенному участнику их Н.В. Чайковскому.) От кружка Нечаева Натансон сразу резко отмежевался (не поколебавшись потом изложить эти взгляды и следователю). В 1872 он поехал в Цюрих к Петру Лаврову (главному наставнику «течения мирной пропаганды», а не бунта), чтобы основать там постоянный революционный орган. В том же году получил недальнюю ссылку в Шенкурск, но, ходатайством тестя, отца Ольги Шлейснер, был переведен под Воронеж, затем в Финляндию – и снова свободен в Петербурге. Здесь застал уныние, развал, бездействие. Объезжал и сплачивал, связывал между собой разрозненные группы – и так основал первую «Землю и Волю» (мало известна, заслонена второю). Ездил и в Западную Европу; для укрепления организации доставал и использовал сотни тысяч рублей.

  79  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×