Украденная роза

Розамунда нарядилась в свое желтое платье с расшитой накидкой, а волосы убрала под перевязь, украшенную дорогими каменьями, – летний подарок Генри. Она с восхищенной улыбкой поглядывала на мужа, облачившегося в изумительный атласный дублет, на шее его блестела цепь с медальоном, вторая цепь была на бедрах. На нем были черные обтягивающие панталоны и высокие сапоги. А самым замечательным было то, что к золотому поясу он прикрепил ее бархатный кошелек, не побрезговал показаться с ним перед важными вельможами, с которыми им предстояло сегодня ужинать.

Генри тайно ей улыбнулся, и, польщенная, она сразу поняла, что он думает о ночи, а не об ужине.

Пип и еще один слуга должны были освещать им дорогу в гостиницу «Орел и дитя». Розамунда дрожала, скорее от того, что ей предстояло покинуть привычную уже комнатку. Она и сама не знала, почему ее так пугает предстоящее пиршество.

– Волнуешься? – сочувственно спросил Генри, увидев как она сжала губы.

Розамунда кивнула, стиснув его пальцы:

– Просто я хочу, чтобы ты гордился своей женой.

– Дорогая моя, если ты скромненько сядешь в уголке и не будешь мешать разговору мужчин, я очень буду тобой гордиться. И все будут тобою очарованы, не меньше меня самого.

Она не очень верила его лестным словам, но выслушать их было все же приятно. Стараясь отогнать недоброе предчувствие, она подошла к гостиничной двери. Нынешняя прогулка не очень-то удалась. Она чуть не угодила в беду, как только съехала с тропы. Рано она возомнила себя искусной наездницей. Только когда они очутились снова в городе, перестала трусить.

Розамунда с изумлением обнаружила, что, несмотря на позднее время, на Лоп Лейн полно народу.

Пол-улицы загораживала какая-то повозка, груженная пивными бочками. Прохожие возмущенно роптали, однако парень, сидевшей на ней, только дерзко отбрехивался, не сдвигаясь с места.

Розамунда старалась держаться ближе к домам и не смотреть на прохожих, то и дело отпускавших ядреные словечки. Розамунда приметила, что на улице одинаково грубы и дворяне, и городская чернь. Интересно, если бы она была одна, они осмелились бы с ней заговорить? Сумерки быстро сгущались, и Розамунда не на шутку побаивалась, что сейчас кто-нибудь из толпы ка-а-ак выскочит, да ка-а-ак схватит ее… Она вздрогнула и поспешила вслед Генри, ибо там, где маячила повозка, невозможно было пройти вдвоем.

Вопреки опасениям и страхам Розамунды ужин в гостинице «Орел и дитя» прошел очень славно. А златовласая любовница Аэртона даже ей понравилась. Ее звали Дайаной, и она сразу же выделила Розамунду среди прочих, видать по причине ее молодости, потому что леди Стоукс была уже весьма зрелой матроной, и ее явно шокировали бойкие манеры Дайаны. Розамунду эта леди очень смущала, поскольку не спускала с нее глаз, не иначе как хотела подробно описать своим друзьям супругу Гарри Рэвенскрэга.

Придирчивые взгляды леди Стоукс немного портили Розамунде настроение, но ужин был чудесный, со множеством очень дорогих блюд. Чтобы лучше угодить своим посетителям, хозяин нанял двух танцорок и певца, распевавшего под лютню и бубен жалостные любовные баллады. Сквозь сверкающие чистотой окна было видно, как медленно падают снежинки, укрывая крыши, золотисто вспыхивая в полосах света у пригостиничных фонарей. Чуть позже к их застолью присоединились еще какие-то мужчины – Розамунде становилось все тоскливее. Генри, исподтишка на нее поглядывая, виновато пожимал плечами, но не мог же он уйти, не окончив разговор, – это сочли бы невежливостью.

Дайана все чаще зевала и в конце концов объявила, что намеревается лечь в постель. Аэртон тут же лукаво все подмигнул и с ухарским видом взлохматил свою рыжую шевелюру. Ему тем более неприлично было оставить своих гостей, жарко обсуждавших подробности Уэйкфилдской битвы, – нужно было, улучив момент, отпустить Дайану. Певец исправно распевал дальше свои баллады, но знатные гости его уже и не слушали, разгоряченные боевыми воспоминаниями, вином и элем.

Когда гости Аэртона перекочевали в корчму, стоявшую в аккурат посередке между «Кобыльей головой» и только что покинутой ими гостиницей, он предложил Дайане отправиться баиньки, препоручив ее пажу и своему слуге. Он, дескать, придет позже.

Дайана попросила Розамунду составить ей компанию, и та обрадовалась несказанно, надеясь, что это достаточный предлог, чтобы не сидеть снова в душном зале, выслушивая бесконечные рассказы о доблестях победивших. Генри чуть заметно кивнул, отпуская ее.