Разум и чувства и гады морские

— Ты забываешь, — мягко напомнила Элинор, — что это довольно далеко от…

— Это в Сомерсетшире, я не могу ехать в Сомерсетшир! Нет, Элинор, и не рассчитывай на мое согласие.

Элинор не стала убеждать сестру, что подобные чувства следует преодолевать, но попыталась представить свой план как наилучший способ побыстрее увидеть матушку, по которой Марианна так тосковала. Пока она ее таким образом убеждала, по дому в небывалой спешке забегала челядь. Остановив одного лакея, Элинор поинтересовалась, в чем причина суматохи, но ответа не получила — видимо, загадочное дело было столь безотлагательным, что тот не нашел времени ответить.

Элинор вернулась к своим увещеваниям. От «Кливленда», стоявшего на причале в нескольких милях от Бристоля, было совсем недалеко до побережья Девоншира, а поскольку на «Кливленде» они погостят ни в коем случае не дольше семи дней, то самое большее через три недели они будут дома. И раз Марианна так скучает по матушке, ее дочерняя любовь без труда сможет преодолеть все воображаемые препятствия, которые она видит на своем пути.

Миссис Дженнингс так привязалась к своим гостьям, что от всей души настаивала, чтобы с «Кливленда» они вместе с ней вернулись на Станцию, но Элинор, хотя и благодарная ей за доброту, не соглашалась изменить первоначальный план. Они с Марианной готовились к возвращению домой, и Марианна находила утешение, считая часы, отделявшие ее от нежно любимой лачуги на вершине всем ветрам открытой скалы на острове Погибель.

Все было решено; наконец Элинор позволила себе отвлечься и выяснить, почему слуги так суетились. До сих пор они продолжали метаться туда-сюда, один лакей даже принес из кухни пару блестящих рыбных ножей и натягивал водолазный костюм. В ответ на расспросы Элинор он лишь махнул ножом на стекло купола, в которое настойчиво и с поистине военным упорством билось полдюжины рыб-мечей. На глазах у Элинор к ним присоединилась седьмая, а затем и восьмая. Приглядевшись к стеклу поближе, она наконец поняла, отчего слуги пребывали в таком волнении: от того места, где неустанно трудился косяк рыб-мечей, по стеклу быстро разбегались тоненькие трещинки.

Тук-тук… тук-тук-тук… тук-тук-тук…

Она с ободряющей улыбкой проводила лакея взглядом до аварийного люка. Тут прибыл полковник Брендон, и миссис Дженнингс известила его о плане сестер Дэшвуд покинуть Станцию и после визита к Палмерам вернуться домой.

— Ах, полковник, и что мы с вами будем делать без милых мисс Дэшвуд? — безутешно сетовала она. — Они твердо решили возвращаться от Палмеров домой — как одиноки мы с вами будем, когда я вернусь! Господи! Будем с вами сидеть и глядеть друг на друга, скучные, как кошки, — причем одна старая и немножко не в своем уме, а вторая с шевелящимися слизистыми щупальцами вместо усов!

Возможно, миссис Дженнингс надеялась, что эта живописная картина сподвигнет полковника Брендона решиться на предложение, которое дало бы ему шанс избежать такого будущего, и если так, то вскоре у нее появился повод думать, что цель достигнута, поскольку стоило Элинор отойти к стеклу купола, чтобы посмотреть, как лакей сражается с рыбами, которых становилось все больше с каждой минутой, полковник с решительным видом проследовал за ней и разговаривал с ней наедине несколько минут. Но разговор шел вовсе не о чувствах, как надеялась миссис Дженнингс. Полковник рассказывал Элинор, что по всей окружности Станции в купол бьются такие же рыбы и жители всех крайних отсеков посылают слуг на его защиту.

Предпочитая не думать о возможном исходе столь неприятных обстоятельств, несколько минут они беседовали о другом. И хотя миссис Дженнингс обладала слишком благородным сердцем, чтобы подслушивать, и даже пересела подальше от купола и поближе к фортепьяно, за которым Марианна играла нежную минорную аранжировку «Йо-хо-хо и бутылки рома», но и оттуда не могла не заметить, как Элинор вдруг побледнела и начала внимать его словам с взволнованным вниманием. Чуть позже, когда Марианна доиграла «Бутылку рома» и приступила к «Как хорошо быть пиратом», ее слух невольно уловил несколько слов полковника, в которых он, похоже, извинялся за то, что его дом недостаточно хорош, — и это лишило ее последних сомнений. Конечно, она удивилась, что он вообще счел нужными подобные извинения, но потом решила, что он лишь следует букве этикета. Ответа Элинор она не разобрала, но, приглядевшись к ее мимике, рассудила, что та не сочла состояние дома важным обстоятельством, — и миссис Дженнингс всем сердцем одобрила ее искренность. Еще несколько минут она не могла разобрать ни слова, но вот Марианна снова прервала игру, и до нее донесся спокойный голос полковника: