Лавина (сборник)

— А ты можешь плюнуть сквозь зубы? — неожиданно спросил режиссер.

Севка не заставил себя уговаривать. Он подвигал щеками и шикарно цыкнул в угол комнаты.

— Отлично! — похвалил режиссер. — Будем пробовать!

Севка снисходительно выслушал комплимент. Он был в классе на втором месте по плевкам и мог с любого этажа попасть в центр движущейся мишени.

— Ты когда-нибудь видел звероящера?

Перед Севкой, поставив локти на дощатый стол, сидела девчонка с остреньким личиком, похожая на белочку или на крыску. Ведь у белок и крыс одинаковые рожи, только хвосты разные.

— Конечно, — проговорил Севка. — Он живет у нас на даче.

— Чушь какая! Звероящеры давно вымерли.

Севка не нравился девчонке. Он это видел.

— Все вымерли, а наш остался, — сказал он.

— Стоп! — Режиссер хлопнул в ладоши.

К Севке подошла женщина и повозила грязной губкой по его лицу. Потом поправила на голове круглую соломенную шляпу.

На Севке были холщовые штаны и рубаха, похожие на половую тряпку, только штаны серо-коричневые, а рубаха серо-голубая.

В огромном помещении, которое все называли «павильон», было одновременно холодно и жарко, пусто и загроможденно.

Севка стоял под светящимися фонарями, направленными прямо на него. Было душно, муторно, и даже тошнило от какой-то тоски и общего неудобства.

— Еще раз! — попросил режиссер. — Мотор!

— Ты когда-нибудь видел звероящера? — спросила крыска.

Севка посмотрел в ее ехидную рожу, и ему стало скучно.

— Конечно, он живет у нас на даче, — проговорил он заученно, горловым голосом.

— Чушь какая! Звероящеры давно вымерли.

— Все вымерли, а один остался… — У Севки заболело горло.

— Стоп! — Режиссер подошел к Севке. — Давай попробуем со мной.

Севка увидел перед собой его глаза, и ему вдруг стало спокойно и снова захотелось идти за режиссером куда угодно, хоть в зубоврачебный кабинет.

— Ты когда-нибудь видел звероящера? — спросил режиссер.

Он спрашивал не вообще, а конкретно у Севки и смотрел ему в самые зрачки.

— Конечно, — сказал Севка. — Он живет у нас на даче.

— А разве звероящеры не вымерли? — честно удивился режиссер.

— Все вымерли, а один остался. — Севка поднял палец, как бы подтверждая, что остался один-единственный звероящер, а не два и не три.

— А почему он остался?

У Севки заметались мысли, а следом за мыслями заметались глаза.

— Потому что он попал в выгодные климатические условия, — вывернулся Севка.

— А какие же это условия?

— А у нас на даче болотистая местность.

— А чем вы его кормите?

— Папоротниками.

Севка говорил так искренне и делал такие честные глаза, каких, он знал, никогда не бывает у людей, когда они говорят правду.

— А почему его не берут в зоопарк? — резонно спросил режиссер.

— А мы его не отдаем. И он сам не хочет. Он у нас дом сторожит, как собака.

Режиссер верил и не верил.

— А ты не врешь? — усомнился он.

— Зуб даю! — поклялся Севка и вдохновенно плюнул в сторону.

— Отлично! — Режиссер встал. — Мотор.

Перед Севкиным носом щелкнули доской о доску, пробормотали какие-то иностранные слова: «кадр», «дубль». Опять возникла крыска и ехидно спросила:

— Ты когда-нибудь видел звероящера?

Но Севке было уже безразлично — нравится он девчонке или не нравится, жарко в павильоне или холодно, видит его мама или не видит. Он только врал и выкручивался и под конец сам уже поверил в то, что у него на даче на веревке сидит звероящер.

Пузо у него огромное, хребет как забор, а голова маленькая. Мозгов мало.

Севка сидит перед ним на корточках и скармливает папоротники. Звероящер меланхолично жует, перетирая папоротники травоядными челюстями, грустно смотрит на Севку и медленно мигает тяжелыми веками. Ему обидно, что все его знакомые вымерли еще до нашей эры, дружить ему не с кем и никто его не понимает, потому что у звероящера доисторическое самосознание.

— А ты не врешь? — с завистью спросила девчонка. Ей тоже хотелось иметь на даче звероящера.

Севка сделал энергичный жест под подбородком, который должен был означать: «Даю голову на отсечение».

В глубине павильона засмеялись, и Севке казалось, что он слышит мамин смех.

— Стоп!

К Севке подошел режиссер, приобнял, положил руку ему на плечо. В голове у Севки плыло марево от жары, от счастья и от усталости, которая пошла в дело.