Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого

А то пришёл видный такой барин, холёный, казистый, Чернов. Он, вишь, из-за границы только что, и много лет там странствовал, и всё знает:

– За границей идёт травля против Совета рабочих депутатов. Там чувствуется движение революции с Востока на Запад. Рабочие западных стран подавлены кошмаром эсплотации. Лучезарное сновидение мы увидели здесь. На этот раз земля из рук народа не уйдёт. Но надо протянуть руку стонущей Европе.

А про землю-то солдаты, которые не питерские, любят поговорить. Выступали тут и советские вожаки, объясняли, как будет. У крупных землевладельцев отберём всё бесплатно. А хуторяне скажут: мы платили за землю, и будет с ними громадная свалка. Но не надо землю хватать самим, будем ждать Учредительного, а пока комитеты распределят и землю и инвентарь, по дешёвке.

Но, конечно, кипливей всего бурлили солдаты по устройству армии. Несколько заседаний и пошло на тот вопрос. Сперва обсуждали Права Солдата, и постановили издать как Всеобщий Приказ. Тут – много было соспорено. Жарче всего жадалось солдатам контролировать каптенармусов и интендантство. И думали сперва: в каждую проверочную комиссию включать солдат с решающим голосом. А потом додумались: не. Взять на себя решающий голос – это взять на себя отвечать за снабжение? А ну как продукта какого не станет – как тогда управимся? Нет, голос только наблюдательный, но чтобы там шурудили. Ну, а об офицерах – самый долгий спор, у каждого нагорело.

– Нужно сделать полнейшую перетасовку офицеров, иначе дело будет дрянь. Теперь постановили у нас: офицеров к пулемётам не допускать! („Правильно! Браво!” – кричат ему.)

– Офицер для нас, а не наоборот!

– Офицер нисколько не умнее солдата, особенно в настоящее время.

– А наши меж собой говорят на других языках. Мы не дозволяем им по-иноземному.

– Нет, – толкуют, – и в 70 верстах от фронта нельзя производить выборы офицера.

– Да что вы тут! – взобрался. – Тут хоронят всё хорошее! Я предлагаю ввести: чтоб офицеры были сменены.

– И в полковой суд их не три к три, а пять солдат, один офицер.

– Не, братцы. Справедливо, когда поровну.

– А комитету дать право арестовывать?

– Да если крикнет кто – да здравствует Николай, шею ему свернуть, зачем арестовывать?

– Так это и фельдфебеля будут выбирать? и взводного? Не, их пусть начальство назначает. А то молодые солдаты навыберут Бог знает кого.

– Дисциплинарный устав – его надо просто унистожить.

– Не, ребята! Дисциплина – нужно, но вразумить офицеров, что такое дисциплина. Это не под козырёк взять.

– Мы надеемся, что вредных офицеров уберут. А если мы сами это сделаем, то воспользуется враг.

Тут – выступил мордатый от 1-го Пулемётного полка, они Питер заняли и держат:

– Мы Корнилова не слушаем. Наши постановления должны приниматься беспрекословно, а не надо их просить. Мы потребовали от Корнилова немедленно отменить все приказы.

– Вопрос об Алексееве ликвидирован тоже.

– Солдат надо из рабов превратить в свободных граждан. Он имеет право рассуждать о своих правах. И теперь отменено обязательно ходить в церковь.

Какого солдата армейский порядок не трогает! – под ним жить. Но и ещё не такая горячка поднялась, как зачали обсуживать: двигать ли петроградский гарнизон на фронт, или нет. Вроде, по революции, отодвинулось, так на фронт ехать? – а вот промашно проголосуем, и тебе, Клим, ехать, из родного города, семья тут – а ехать.

Сперва выпускали полковников речи держать – того из Измайловского батальона, а то полковника Якубовича, толстого хохла с чёрными усищами: мол, Семёновский и Павловский решили отправлять маршевые роты немедленно.

Ну что ж, пущай отправляют, а мы посидим, поглядим. Офицеры – ясно хотят на фронт отправлять.

То с фронта приезжих стали выдвигать:

– Петроградский гарнизон допустит крупную ошибку, если поставит себя в прилированное положение.

– Нет! Охранять революцию могёт не всякая воинская часть, а только наш испытанный гарнизон.

– Я прошу вас, ради Бога пополняйте, гвардейцы. Если вас назначают ехать к нам – вы не стесняйтесь.

И уж кого пробрало:

– Может, по две тысячи в батальоне оставить, а остальных послать?

Пулемётчики в рёв:

– Мы – на фронт никого посылать не будем, и оставим, сколько нам тут необходимо!

А сегодня, в воскресенье, собрали опять в Морском корпусе всех вместе, рабочих и солдат, и прямо: отправка маршевых рот из Петрограда. Вышел такой растрёпанный Соколов, уж его знали. И стал уговаривать. Мол мы всегда стояли за то, чтоб не выводить, и так обязались передо всей Россией. Из буржуазных кругов говорят: а зачем вам тут столько войска? А мы отвечаем: мы держим не для военных действий, а для авторитета. Но вот нам указывают, что большие пулемётные полки, только в одном 17 тысяч человек, и что такие полки организованы не для петроградского гарнизона, а для всего фронта. Или тяжёлый дивизион в Гатчине. И мы решили иногда давать согласие на отправку. Будет выработана норма, и часть войск пошлём – конечно только по мере надобности, и только с разрешения Исполнительного Комитета.