Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого

Но в декларации, ко всей стране, — это же надо ещё как точно, взвешенно сформулировать! Да-а-а, процедура переговоров оказывалась не такая простая: вот, проговорили больше двух часов, а декларации нет, и ещё надо много уточнять.

А правительству — сейчас надо собраться в полном составе, чтобы принять условия ИК.

И ещё и другая забота у министров: в этот шаткий момент они желают советоваться с Комитетом Государственной Думы (вспомнили призрак!), от которого они формально получили власть 2 марта.

Исполкомовцы ехали сюда — думали сразу и портфели обсуждать, ну куда там! — до портфелей далеко не дошло.

Итак, приходилось объявить перерыв. Часа на два? Да может быть, даже и на три. А потом — все снова сюда, господа, милости просим!

151

„Милости просим!”— это у них тон теперь такой появился, у министров — к нам: добро пожаловать к ним , как дополнение, получите каких-нибудь три-четыре второстепенных придуманных портфеля и защитите от гнева масс.

О, нет! о, нет! такая снисходительность не пройдёт! Социалисты должны получить в коалиционном правительстве большинство, и несколько ведущих портфелей. Входить — так входить с весом!

Это ещё и вчера на Исполкоме Гиммер горячо доказывал — и сейчас, когда социалисты остались одни, он думал и без формального заседания убедить их, — удобный момент!

Вышли на улицу — куда идти? Даже и на три часа не стоит разъезжаться, а потом снова собираться. В ресторанчик какой-нибудь? — посидеть, обсудить.

Но подешевле. Да где ж тут, на такой парадной безлюдной улице?

А на то и Петербург: чуть сойти, завернуть — и будет простейший Чернышёв переулок, а на нём — Щукин рынок, — и тут как раз „кооперативное заведение общества официантов”. Самое для нас.

Чхеидзе — разболевался, уехал. С ним же всунулись в автомобиль двое деловых военных, Станкевич и Филипповский, и старик Пешехонов. Зато в последние минуты как раз подоспел Скобелев: только что с вокзала, уже ехал в Стокгольм, с пути вернули его телеграммой на кризис, — вернулся, гордый и тем, что ехал в Стокгольм ото всего российского социализма, и тем, что вернулся в такой важный момент.

Тем лучше! — компания оставалась ещё социалистичней, можно будет чётко поговорить. Каменев? — не будет скандалить, он самый осторожный из большевиков. (А писания его не отличались ни большой оригинальностью, ни эрудицией, ни литературным блеском, хотя Гиммер всё же печатал его в „Летописи”, когда тот присылал из Сибири.) Каменев — недостаточно остр, у него нет острых углов и ударных пунктов.

Зато Гиммер только из них и состоит.

Сунулись в ресторан — закрыто, рано им, ещё недалеко за полдень. Но находчивый Брамсон — сразу скрылся через чёрный ход, с кем-то договорился, — блюд пока нет, а впустить — впустили. И снова входную дверь на замок. И даже отвели им кабинет. Сколько нас? — десятеро. Да нам ещё удобней! — настоящий социалистический клуб. Сели за один длинный стол, поместились. А блюда — подоспеют.

Союзников в общем не было, хуже, чем вчера на ИК. Но не числом побеждают, а уменьем, остротой ума, напряжёнными усилиями даже одиночного духа. Вчера ночью так и остался недоголосованным вопрос: входить ли в правительство в большинстве или в меньшинстве? Сейчас был момент попытаться! — тут союзники будут эсеры, хотя, жаль, нет Чернова. Политический опыт говорит в пользу тактики изматывания: даже при ничтожных шансах пытайся убедить и предлагай поправки!

И едва уселись за пустым ещё столом, но под белой скатертью, — ни разу ещё так не заседал ИК, — Гиммер завёл сразу и спор, и начал с критики: как неосторожно социалисты соглашаются взяться за подавление анархии. Так нетрудно скатиться и под знамёна контрреволюции. Конечно, анархия явление нежелательное, но и: надо же защищать право революционного народа на свободный коллективный организованный почин — как в разрушении старого, так и в творчестве новых форм жизни. И в каком-то смысле эти новые формы — новое отношение к собственности — надо видеть и в захвате домов Лейхтенбергского и Дурново. И подобные вопросы будут возникать перед коалиционным правительством то и дело, и надо иметь в правительстве уверенное социалистическое большинство.

И покосился на Гоца: насчёт анархистов он так не согласится, но — большинство? но большинство в правительстве?

Как Гиммер и рассчитывал, Гоц, тряхнув длинными чёрными густыми волосами: