Красное колесо. Узел II. Октябрь Шестнадцатого

Смотри, Юрка, за партийными делами никогда не бросай станка. А то партия будет у нас…

Объехать два-три рабочих центра, завязать связи и немедленно вернуться в Швецию для передачи всех связей нам и обсуждения дальнейшего положения. Съездить ненадолго и привезти все связи, вот цель! После этого можно ехать в Россию опять.

А язык скован, а голова – как болванка свинцовая, и как же пошевельнуться, объяснить: это не так просто… приходится бегать до кровяных мозолей… там, на границе, лёд про…

Конечно, конечно, для перехода нужны надёжные документы. Есть ли они у вас? Надо запастись. Не сомневаюсь, что в России сохранился надёжный слой рабочих-правдистов, и есть БЦК, и даже можно восстановить ЦК. И даже одного-двух влиятельных товарищей привезти в Швецию, чтобы прочнее связать с нами. Чтобы хорошо спеться.

Но, товарищ Ленин!… Но там, на границе, лёд проваливается… И даже идя по верёвке… А если развезло, то на челноке…

Товарищ Беленин, не гипертрофируйте трудностей. И не пренебрегайте теоретической спевкой, за вами это водится, не обижайтесь: вы всегда пренебрегаете теоретической спевкой! А она ей-ей, поверьте, совершенно необходима для работы в такое трудное время.

А лёд – трещит, и хватаешься руками за устои моста… (Хорошо хоть руки свободны. Голова свалена, прикована, но руки свободны). А ногами скользишь по трещинам дальше, дальше…

Конечно, вы должны беречь себя. Опасность в России очень велика, и для дела было бы полезнее после краткосрочного объезда нескольких русских центров возвращаться в Швецию – для закрепления связей с нами. И мы обменивались бы письмами. Вообще интересно бы узнать: какие вопросы сейчас всплывают в России? Кто их ставит? В какой плоскости?

Товарищ Ленин! У меня давно идея, я вам писал: отчего бы вам и Григорию не переехать в Швецию? Насколько было бы ближе к России и всё быстрей… Здесь я вам всё устрою и обеспечу через Брантинга…

Брантинг? Но он – социал-патриот. Не вступайте с ним… Однако используйте его – как официальное лицо с адресом… и для защиты наших интересов… и для денежных займов…

Я говорю… (ничего не договоришь – и язык не подчиняется, и голова свалилась)… я говорю неразборчиво, простите… я говорю: третий год вы так далеко, отчего бы вам не переехать самим сюда поближе?… я вам всё, всё здесь устрою… и сразу бы все связи…

Нет-нет, товарищ Беленин! Это было бы архинеблагоразумно… И дорогая дорога туда, и дорогая жизнь там… И, главное, полицейская сомнительность, в Швеции могут побеспокоить. А вдруг они ещё и в войну вступят? Нет, такой переезд был бы преждевременен.

Но, товарищ Ленин!

Нет, товарищ Беленин!!

Хотя верно… а если обманет возница? Вот завтра проснусь, а лошади нет… снег, лес, полярное сияние… лупись на сияние… Да может, они меня и убили?… Наверно убили, по голове топором трахнули, – почему я головы поднять не могу?

Вы, Александр, не будьте беспочвенным оптимистом! А главное: бойтесь интриг ликвидаторов! бойтесь социал-шовинистов! Не доверяйте и революционер-шовинистам, вроде Керенского, нам и с ними не по пути! Вы слишком доверчивы.

Так Владимир Ильич, лицо у него было честное, я не мог и подумать… И финны же все против царизма, как я мог предположить?… Наверно, они меня просто в постели зарубили… просто во сне…

Вы что-то очень изнервничались. Материалы Кинталя я вам давно послал. И три письма, – а никакого ответа. Вы очень скупитесь на письма. Александра Михайловна, скажите Александру: он очень скупится на письма, так нельзя! Мы так не проведём спевки!

Что ж теперь делать? Как теперь будет с локаутом? Какая неудача, убили бы чуть позже, выиграть бы эту стачку… А то на дороге, не доехал, не там и не здесь…

Александр, вы что – обиделись?… Большущий вам привет! Я вам послал толстущее письмо! Никакого ответа. Пожалуйста, критикуйте мой проект манифеста.

Владимир Ильич! Поскольку меня убили… я бы хотел вам передать… Вот эта история с локаутом… Я не знаю, правильно ли я поступил, посоветоваться было не с кем… А такого случая ещё не бывало… Но оставить революционных моряков под возможной казнью, как мне сказали… А с другой стороны, нельзя растрачивать силы пролетариата раньше времени… Теперь-то я вижу, что ошибся…

Александр, если вы обиделись на меня, то я готов принести всяческое извинение. Дорогой друг!… Дорогой друг!… Дорогой друг!… Вот уже не сердитесь, не так ли? Я очень вас благодарю, тысячи лучших пожеланий!