Ты, только ты

Ее сестренка с серьезным лицом и затуманенными глазами жадно ловила каждое слово. Фэб вгляделась в нее, и смутное подозрение закралось в ее душу. Она ощутила боль, заставившую ее забыть о своей собственной беде.

— У тебя ведь есть фотография матери, да?

— Нет. Я спрашивала пару раз Берта, но он сказал, что у него ничего не сохранилось.

— Господи, какая же я самовлюбленная дура! — Вскочив с кровати, Фэб пробежала в свою гардеробную и через несколько мгновений вернулась к сестре, держа в руках небольшую картонную коробку. Под немигающим взглядом Молли она вывернула содержимое коробки на кровать. — Я знаю, это где-то здесь. Вот оно.

Она отыскала в груде потрепанных фотоснимков дешевую позолоченную рамочку с фотографией Лары. Молодая женщина сидела в шезлонге возле бассейна, держа на коленях новорожденную Молли. Светлые волосы Лары были зачесаны назад и перевязаны цветным шарфом; сама она склонилась над Молли, завернутой в розовое одеяльце.

Фэб затаила дыхание, передавая фотографию сестре.

Молли осторожно прикоснулась к ней, словно боясь, что она рассыплется в ее руках, и впилась глазами в лицо матери. Выражение благоговения разлилось по ее лицу.

— Она прекрасна.

— Я думаю, что у тебя ее глаза, — мягко сказала Фэб.

— Жаль, что я не знала ее.

— Мне тоже.

— Могу я взять это себе?

— Конечно, можешь. Я забрала эти снимки с собой, когда улетала в Париж. И привыкла думать, что она — моя мать.

Молли пристально посмотрела на нее, а затем из ее груди вырвалось сдержанное рыдание. На сей раз Фэб пришлось успокаивать сестру.

— Я сожалею, — всхлипывала Молли. — Я была такой ужасной. Я ревновала тебя к отцу, потому что он любил только тебя, а меня ненавидел.

Фэб потрепала волосы сестренки.

— Он совсем не ненавидел тебя, а также не восторгался мной.

— Нет, ненавидел. Он всегда сравнивал меня с тобой. — Она медленно отстранилась, так что Фэб могла видеть ее залитое слезами лицо. — Он говорил, что у него от меня мурашки по телу и что я выгляжу так, словно готова упасть в обморок всякий раз, когда он подходит ко мне. Он говорил мне, что у тебя есть характер, потому что ты всегда сопротивлялась ему.

Фэб крепче притянула ее к себе.

— Ничего подобного не было до тех пор, пока я не стала женщиной. Поверь мне, в твоем возрасте у меня была единственная забота — не попадаться ему на глаза.

— Ты говоришь так, чтобы успокоить меня.

— Молли, Берт был негодяем. Воплощением всего худшего в мужчине. Он не видел смысла в общении с женщинами, если они не обихаживали его или не спали с ним. Мы обе это прочувствовали на собственной шкуре.

— Я ненавижу его.

— Конечно, ненавидишь. Но когда ты станешь постарше, ты, возможно, научишься испытывать жалость к нему. — Проговаривая эти слова, она вдруг почувствовала, как в груди ее что-то разжалось, и осознала, что ее привычное раздражение против отца бесследно исчезло. — У Берта имелись две самые лучшие дочери на свете, а он даже не смог оценить этого. Я нахожу это печальным, а ты?

Молли, казалось, вдумывалась в ее слова.

— Да, пожалуй.

Как только лунный зимний свет упал на ковер, их руки встретились где-то над хохолком Пу.

И ничто в мире уже не могло разъединить их.

Глава 23

Оркестр энергично грянул «Ну разве она не милашка?», и фанатки «Звезд» образовали коридор из голубых и золотых помпонов. Фэб шла к своему месту на поле в день матча за звание чемпиона АФК, и ее короткая бархатная куртка, расшитая небесно-голубыми блестками, искрилась, как миллионы маленьких зеркал. Отливающие золотом чулки и лакированные туфельки с квадратными каблуками дополняли ее костюм, и на подъеме каждой ступни сияло по золотой звезде. Трибуны приветствовали ее свистом и ободряющими выкриками, а «звездные» девушки рьяно трясли своими помпонами.

Широкими взмахами рук и воздушными поцелуями она отвечала на приветствия, отмечая глухую нервозность толпы и напряженный настрой игроков, сгрудившихся на боковой линии. Она избегала смотреть на Дэна, когда стояла возле скамьи, совершая традиционный обряд. Многие игроки верили, что она приносит удачу, и Фэб, покоряясь необходимости, постукивала по шлемам, похлопывала по наплечным подложкам и запихивала счастливые пенни в ботинки. Бобби Том наотрез отказался упразднить свой поцелуй на счастье.

— Мы собираемся сделать их, Фэб. — Он звонко чмокнул ее в губы и поставил на землю.