Ты, только ты

Она с подозрением посмотрела на него, но выражение его лица дышало простодушной искренностью, той искренностью, которую он обычно приберегал для воскресных интервью после неудачных игр, рассказывая всему свету, как замечательно играли «Дикие лошади» и как он искренне верит, что они достойны победы.

Она легко побарабанила кончиками крашеных коготков по столу и поднялась:

— Ну, в таком случае говорить больше не о чем.

— Я думаю — нет.

Он посмотрел на нее; возвращались добрые времена вместо плохих. Он не был уверен, кто из них сделал первое движение, но в следующее мгновение они крепко обнялись.

— Береги себя, слышишь? — сказал он.

— Будь счастлив, Дэн, — прошептала она. Через двадцать минут он уже въезжал на автостоянку возле детского сада «Солнечные дни». Внезапно он нахмурился, глядя в зеркало заднего обзора. Серый фургон, который шел следом, показался ему знакомым. Похоже, такой же фургон он видел за собой пару раз на прошлой неделе. У него было помято правое крыло. Если на хвосте у него репортер, для чего эта слежка? Он попытался вглядеться в водителя, когда фургон проезжал мимо, но тот был укрыт за дымчатым стеклом.

Пожав плечами, он припарковал свой «феррари» к бетонной стене и зашагал к низкому кирпичному зданию, улыбаясь все шире по мере того, как до него долетали различные шумы: взрывы смеха, разлаженное пение, звонкие крики. Через полчаса он должен был быть в Уитоне, в Ротари-клубе, но он не мог удержаться, чтобы не остановиться тут на пару минут. Возможно, ему удастся встряхнуться и освободиться от чувства вины перед Фэб.

Дверь в классную комнату Шэрон была открыта, и он заглянул туда, ощущая радостное волнение. Они пекли печенье! Это было так замечательно, что он готов был тут же рухнуть на колени и предложить ей руку и сердце. Кажется, в далеком детстве ему ничего так больше не хотелось, чем печь печенье вместе с матерью. К несчастью, она была слишком занята поисками спиртного. Не то чтобы он осуждал ее. Живя с таким ублюдком, как его отец, любая могла превратиться в алкоголичку.

Шэрон оторвала взгляд от большой миски с ароматным тестом и уронила ложку. Ее лицо залилось краской. Он улыбнулся ее замешательству.

Ее кудрявые огненно-рыжие волосы были испачканы мукой, полоска синей пищевой краски пересекала щеку. Если бы он владел журналом «Космополитэн», он поместил бы ее портрет на обложке именно в таком виде. Шэрон, с ее личиком феи и с усеянным веснушками носом, была куда милее большегрудых блондинок в слаксах.

Образ Фэб мелькнул перед внутренним взором Дэна, но он оттолкнул его. Он не собирался позволить вожделению вмешиваться в его поиски матери для своих детей.

Шэрон все искала ложку, которая невесть куда закатилась.:

— Ой, это ты? Привет. Входи.

Ее растерянность была приятна ему. Было замечательно находиться в обществе женщины, которая не старается покровительственно похлопать тебя по плечу.

— Я просто заехал на минутку взглянуть на моего приятеля Роберта и узнать, как обстоят дела с его сломанной рукой.

— Роберт, здесь кое-кто хочет повидаться с тобой. Очаровательный темнокожий малыш в шортиках и футболке опрометью примчался к нему показать свой гипс. Дэн выразил восхищение запечатленными на нем автографами, включая свой собственный, который оказался самым полустершимся.

— Вы знаете Майкла? — спросил наконец малыш. В таком городе, как Чикаго, не было двух мнений, о каком Майкле идет речь.

— Естественно. Он позволяет мне иногда играть в его доме в баскетбол.

— Спорю, что он вас всегда побивает.

— Нет. Он боится меня.

— Майкл никого не боится, — торжественно заявил карапуз.

Вот что значит слава! Джордан остался Джорданом даже после ухода из большого спорта.

— Ты прав. Он меня действительно здорово бьет. Роберт отвел Дэна к своему столику, чтобы тот полюбовался его печеньем, и вскоре остальные ребятишки потребовали его внимания. Они были так прелестны, что ему стоило большого труда покинуть их. Дети так радовались его приходу, возможно, потому, что он любил те же самые вещи, что и они: есть печенье, смотреть мультики по телевидению, наводить полный беспорядок вокруг себя. Несмотря на то что он уже опаздывал, он все не мог заставить себя уйти.

Между тем Шэрон разбила мерную чашечку для сахара и уронила на пол яйцо. Он схватил бумажное полотенце, чтобы помочь ей навести порядок, и увидел, как она опять вспыхнула. Ему нравились ее кудрявые рыжие волосы и то, как они разлетались в разные стороны.