Только представьте…

Кит повернулась боком к мишени и прицелилась, заставляя себя забыть об окружающем мире. Забыть обо всем, кроме цели.

Она спустила курок, и первая бутылка разлетелась.

Послышались изумленные восклицания.

Кит снова подняла руку, но успех сделал ее беспечной. Кроме того, она совсем забыла принять в расчет бесчисленные бокалы шампанского. На этот раз она промахнулась. Зато следующие четыре бутылки взорвались с громкими хлопками.

Кейн покачал головой. Гнев сменился восхищением. Пять из шести. Было нечто первобытно-прекрасное в том, как она стояла у барьера: тонкий силуэт, обрамленный золотистым сиянием, с тяжелым револьвером, так странно контрастирующим с ее хрупкой прелестью. Ах, если бы она была сговорчивее! Послушнее. Спокойнее. Ах, если бы…

Кит опустила револьвер и повернулась к нему, торжествующе подняв брови. И казалась такой довольной собой, что он не мог сдержать усмешки.

— Очень мило, миссис Кейн, хоти, по-моему, вы разочек промахнулись.

— Совершенно верно, мистер Кейн, — вежливо кивнула она. — Смотрите, не последуйте моему примеру. А вдруг уцелеет не одна бутылка, а больше?

Кейн наклонил голову и повернулся к ограде.

В саду воцарилась неловкая тишина. Только сейчас до мужчин дошло то, что Кейн знал с самого начала: никто из соперников и не думал шутить.

Кейн поднял револьвер, радуясь знакомым ощущениям. Почти такой же был с ним всю войну. Раздался первый выстрел, второй, третий…

Он стрелял, почти не целясь, и осколки летели во все стороны.

Кит, не совладав с собой, расплылась в улыбке. Ничего не скажешь, прекрасный стрелок, с верным глазом и твердой рукой!

Горло сжало неведомое до сих пор ощущение гордости за мужа. Глядя на этого строго одетого красавца, в светлых волосах которого играли отблески огня, она забыла о беременности, о гневе, о распрях, забыла обо всем, кроме непонятных чувств, которые испытывала к этому жесткому и прекрасному человеку.

Кейн повернулся к ней, чуть склонив голову набок,

— Великолепная стрельба, дорогой, — мягко заметила она и увидела, как его глаза изумленно расширились. Но похвала уже слетела с языка. Нежности до сих пор были исключительной принадлежностью спальни. Любовные слова, ставшие выражением их страсти, не употреблялись в другое время и в другом месте, и все же она произнесла их.

Никогда еще Кит не казалась себе такой нагой и беззащитной. И чтобы скрыть охватившие ее чувства, она вздернула подбородок и обернулась к свидетелям ее поражения.

— Поскольку мой муж — джентльмен, уверена, что он даст мне еще один шанс. Не потрудится ли кто-нибудь принести колоду карт и вынуть пикового туза?

— Кит… — предостерегающе бросил Кейн. Кит поспешила скрыть свою уязвимость под дерзкой ухмылкой.

— Продолжим состязание? Или ты отказываешься?

Они словно не замечали сгрудившейся вокруг толпы любопытных. Они словно остались наедине, и хотя зеваки этого не замечали, и Кит, и Кейн знали, что истинная цель их поединка совершенно другая. Ярость и злоба нашли очередной выход, и война, которая так долго бушевала между ними, разгорелась с новой силой.

— Так и быть. Продолжим.

Пока карту прикрепляли к ограде, все сконфуженно молчали.

— По три выстрела каждый? — спросила Кит, перезаряжая револьвер.

Кейн угрюмо кивнул. Кит прицелилась и увидела крошечную черную пику в центре карты. Рука задрожала, и Кит опустила револьвер, пока волнение не улеглось. Потом снова прицелилась и выстрелила. Пуля ударила в правый угол карты. Выстрел был на редкость меткий, и мужчины оживленно зашептались. Им вторили женщины, тоже решившие посмотреть на происходящее.

Некоторые даже втайне возгордились, видя, как одна из представительниц слабого пола не уступает сильному в таком чисто мужском виде спорта.

Кит взвела курок. На этот раз пуля ударила в стену, чуть пониже карты. Неплохой выстрел, хоть и не в цель, но раздавшиеся аплодисменты были ей наградой.

Голова Кит кружилась, но она вынудила себя сосредоточиться на крошечной черной фигурке в середине карты. Она проделывала этот трюк десятки раз. Главное — спокойствие.

Она медленно спустила курок.

Пуля оторвала краешек пики. На этот раз в смущенных поздравлениях южан угадывалась неловкость. Никто из мужчин не думал, что женщина может так стрелять, и это отчего-то их задевало. Женщин принято лелеять и оберегать. Но эта сама за себя постоит!

Кейн поднял оружие. Толпа снова стихла, так что спокойствие ночного сада тревожил только морской ветерок, шумевший в листве маслин.