Только представьте…

Он невидяще смотрел во тьму. Постепенно горькие голоса прошлого заглушили ночной стрекот цикад и отдаленный жалобный крик совы.

Его отец Натаниел Кейн был единственным сыном богатого филадельфийского торговца. Он жил в том же каменном особняке, где родился и вырос. Особых финансовых талантов за ним не водилось, но он считался довольно удачливым бизнесменом. В тридцать пять он женился на шестнадцатилетней Розмари Симпсон. Девушка была слишком молода, но родителям не терпелось избавиться от чересчур бойкой дочери, тем более что подвернулся такой выгодный жених.

Брак был обречен с самого начала. Розмари сразу же забеременела и возненавидела все на свете. Сына, родившегося ровно через девять месяцев после первой брачной ночи, она не замечала и пренебрежительно морщилась при виде обожающего ее мужа. Несколько лет она не стеснялась позорить его публично и наставлять рога в уединении спальни. Но Натаниел по-прежнему любил жену и в ее поведении винил только себя. Если бы он не наделил ее ребенком так скоро, она вела бы себя спокойнее. Однако со временем он привык перекладывать вину на сына.

Всего десять лет ушло у Розмари на то, чтобы окончательно разорить мужа. А потом… она сбежала с одним из его служащих.

И все это на глазах у Бэрона, несчастного, одинокого, растерянного ребенка. После побега матери ему оставалось только беспомощно наблюдать, как спивается отец, пожираемый страстью к неверной жене. Грязный, небритый, вечно хмельной Натаниел Кейн заперся в пустом ветшающем особняке и мечтал, мечтал, сплетая красочные фантазии, , грезя о жене, никогда его не любившей.

Только однажды мальчик взбунтовался и в порыве гнева излил всю ненавистью бросившей их обоих женщине. Отец избивал его до тех пор, пока из носа и рта не пошла кровь, а заплывшие глаза не превратились в щелочки. Позже Натаниел вроде бы и не помнил, что сотворил с сыном.

Урок, полученный Бэроном от родителей, был настолько жестоким, что он навсегда его запомнил. И усвоил, что любовь — это слабость, калечащая души и сердца людей, поэтому надо всячески ее избегать. С тех пор он старался не привязываться ни к людям, ни к вещам: дарил книги, продавал лошадей, прежде чем успевал по-настоящему прикипеть к ним душой. Но сейчас, стоя у окна библиотеки «Райзен глори», глядя в жаркую, душную ночь, думал об отце, матери и… Кит Уэстон.

Он находил весьма слабое утешение в том, что она одним взглядом способна пробудить в нем бурю отрицательных эмоций. Беда в том, что она так легко может задеть его чувства. Но с того дня, как увидел таинственную, прекрасную незнакомку под вуалью, он так и не сумел выбросить ее из головы. А сегодня, коснувшись ее грудей, вдруг понял, что ни одну женщину не желал сильнее.

Он мельком взглянул на стол. Похоже, никто не трогал сегодня бумаги. Значит, она не прокрадывалась сюда, пока он ходил в конюшню проведать лошадей. Стоило, наверное, запереть счетные книги и банковские документы, как только он обнаружил, что она сует в них нос, но Кейн испытывал извращенное удовлетворение, получая доказательства ее нечестности.

Месяц, отпущенный ей, почти закончился. Если он хоть что-то понимает в женщинах, она скоро выскочит за этого идиота Парселла. Поэтому он должен найти способ избавиться от чар, которыми она его опутала.

Если бы он только знал как…

В коридоре послышались тихие шаги. Она снова пустилась в разведку, но сегодня он не в том настроении, чтобы терпеть ее штучки.

Кейн в два прыжка оказался у двери и повернул ручку

Дверь с треском распахнулась, и Кит испуганно вздрогнула. На пороге возвышался Кейн, огромный, красивый и совершенно необузданный. Неукрощенный. Неприрученный. А она… Боже, на ней всего лишь тонкая ночная сорочка, правда, закрывавшая тело от шеи до пят, но после того, что произошло между ними, она чувствовала себя голой.

— Бессонница? — издевательски, протянул он.

Да, она опять проигрывает в сравнении с Вероникой Гэмбл. Той и в голову не пришло бы бродить по дому босой и с распущенными волосами. Нужно было хотя бы сунуть ноги в домашние туфли, прежде чем спуститься вниз!

— Я… почти ничего не ела за ужином. Проголодалась и хотела взглянуть, не осталось ли вишневого пирога.

— Я и сам не прочь перекусить. Поищем вместе, — бросил Кейн вроде бы небрежно, но глаза хищно блеснули, и Кит немедленно пожалела, что он решил пойти с ней на кухню. Следовало бы оставаться у себя в комнате, но за ужином кусок не лез ей в горло, и сейчас она просто заснуть не могла от голода!