Девушка отчаянно замотала головой.
— Не могу… — прошептала она, пораженная, но вместе с тем и зачарованная таким поворотом дела.
— Можешь, — тихо, но твердо возразил он.
— Нет! — решительно объявила она. — Нет!!! Карим не стал спорить, просто зажал двумя пальцами ее точеные ноздри. Лишенная таким образом воздуха, Зейнаб открыла рот, и член Карима тотчас же проскользнул меж ее губ. Одновременно он разжал пальцы.
— А теперь принимайся нежно ощупывать меня язычком, мой цветочек. Нет, не убирай руки из-за головы — в противном случае я велю Доналу Раю выпороть тебя. Помни: покорность, покорность и еще раз покорность!
Казалось, она целую вечность лежала в оцепенении, ощущая у себя во рту ЭТО и не зная, как с ЭТИМ обойтись… Затем любопытство победило девичий язычок, до поры забившийся вглубь, принялся ощупывать нежную плоть. Он наблюдал за нею» из-под полуопущенных век, чуть дыша. Это было трудное испытание… Она робко лизнула. Потом снова. Глаза их встретились.
Карим кивнул, воодушевляя ученицу:
— Так, так, мое сокровище! Не робей! Язычок твой не причинит мне боли. А теперь проведи им вокруг головки.
…Во вкусе, который ощутила Зейнаб, не было ничего отталкивающего. Чуть солоновато — и только. Страх понемногу улетучивался. Постепенно она забрала член в рот поглубже, и язычок принялся путешествовать вкруговую.
Девушка почувствовала, что орган постепенно увеличивается в объеме…
— Теперь попробуй пососать, — напряженно скомандовал Карим.
Она повиновалась и неожиданно обнаружила, что происходящее захватило ее. Карим приглушенно застонал, Зейнаб обеспокоенно взглянула ему в лицо. Глаза учителя были закрыты, черты слегка искажены… Он изнывает от страсти и наслаждения! Девушка изумленно осознала, что сейчас она хозяйка положения. Она, а вовсе не Карим! И это сознание, сознание сладкой своей власти, подарило ей прилив бодрости и сил.
— Остановись! — прозвучал приказ. Он вновь зажал ее ноздри и извлек наружу напряженный член.
Увидев его размеры, Зейнаб округлила глаза.
— Я что-то сделала не так? Тебе неприятно? — Она вновь заволновалась.
— Нет, — он тяжело рухнул на постель рядом с нею и принялся согревать ее тело лобзаниями. Она вздохнула с облегчением, и тело ее выгнулось ему навстречу, когда он сомкнул губы вокруг ее соска. Он слегка посасывал его, покусывал, а затем поцеловал. Одна его рука скользнула по шелковому животу, оказалась между ногами девушки.
Палец нашел чувствительную жемчужину и принялся поддразнивать ее.
— Я хочу тебя, — сказал он. Пальцы его постепенно углублялись в ее тело. — Ты юна и невежественна, мой цветочек, но ты рождена, чтобы стать Рабыней Страсти!
Прикосновения пальцев воспламенили ее кровь, она изнывала от желания вновь ощутить его в себе. Он подразнивал ее, и жемчужный сок любви тек по его пальцам.
Губы его прильнули к ее рту горячим поцелуем, которому, казалось, не будет конца. А рука не прекращала движений.., и вот девушке показалось, что она вот-вот неудержимо закричит. Все тело горело и томилось желанием. Она чувствовала какую-то тяжесть в животе и груди, казалось, они вот-вот лопнут, и наружу брызнет сладкий густой сок, словно из надломленного граната…
— Пожалуйста! — в полубеспамятстве бормотала она.
— «Пожалуйста» — что?
— Пожалуйста! — повторяла она, как заведенная.
— Рабыня Страсти никогда не молит, хотя для господина лестно, что он возбудил в ней желание, — заметил он. Потом накрыл ее своим телом и глубоко вошел в нее, издав сладкий стон.
Крик восторга, вырвавшийся из груди девушки, увенчал его усилия. Казалось, он заполнил ее до отказа «— внутри у нее все горячо пульсировало. Она задыхалась…
— О-о-о, мой господин, ты убьешь меня своими ласками… — простонала она.
— Чудесно, мое сокровище! — похвалил он ее. Ягодицы его ритмично сокращались в такт движениям мужской плоти в нежном теле.
Она крепко опоясала его ногами. Стройные руки обвили мощную шею.
— Не останавливайся! — умоляла она. — Как это сладко? А-а-а-ах, я умираю!
— Ты спешишь, Зейнаб. Опять торопишься… Ты должна вновь воспламениться, ведь я еще не удовлетворен. Помни, сперва твой господин должен вкусить наслаждения, и только потом ты сама.
— Я не могу… — голос ее звучал слабо.
— Нет, можешь! — настаивал он, и вновь стал безумствовать над ее телом.
— Нет! Нет! — она попробовала освободиться из железных объятий, но вдруг тело ее выгнулось и соски прижались к его груди: