110  

С Сайрой же все было иначе. Он с самого начала понял, что она станет родственной душой, второй его половинкой. Поэтому именно к ней принц часто приходил высказать свои мысли и надежды. И хоть он никогда не признавался себе в этом — а Сайра благоразумно помалкивала, — она часто давала ему советы, исполненные подлинной мудрости.

К концу ночи похолодало. Сайра заснула, видимо, инстинктивно понимая, что пока принц не нуждается в ней. Селим укрыл ее покрывало, затем сам поднялся с постели. Боль в желудке, мучившая его последние два года, обострилась. Выйдя на веранду, он подумал о великой цели, которая ждала его впереди, и брови его сдвинулись.

После землетрясения отец заново отстроил Константинополь, который стал еще краше прежнего. Но султан ничего не сделал для того, чтобы раздвинуть границы империи и упрочить ее могущество. Баязет поощрял развитие литературы и изящных искусств, но провинции были на грани бунта. Набеги кочевников, осмелевших в последнее время, участились. Подданные империи чувствовали себя беззащитными.

"В Турции может быть только один султан, и, как правильно сказала Сайра, он должен быть сильным. Старый больной старик, которому исполнилось уже шестьдесят пять, не годится. Поэтому через несколько дней я приеду на могилу святого воина Аюба к надену его меч, символизирующий верховную власть в династии Османов. А Баязет вместе с тремя кадинами отправится в тихий дворец на море, где в славе и довольстве доживет свои дни».

Младшие братья Селима, пока он боролся с Ахмедом, весьма кстати один за другим умерли естественной смертью. Теперь ему никто не мог помешать, он станет султаном, а после него у руля окрепшей империи встанет его сын Сулейман.

Селим любовался размытыми, неяркими оттенками на небе, предвестниками раннего рассвета, как вдруг услышал позади беспокойный вопрос Сайры:

— Опять (золи, мой господин? Он кивнул.

— Ты принимаешь лекарство, прописанное тебе лекарем?

— От него мне становится только хуже, любимая. Оно приглушает боль, но и затуманивает разум. На меня наваливается сонливость. А если придется выбирать между болью и слабоумием, я выберу боль. Стоит мне только на мгновение показать свою слабость, как этим тут же воспользуются негодяи, таящиеся до поры в тени, но в любую минуту готовые обрушиться на великую династию Османов.

Сайра вздохнула и промолчала. Селиму явно становилось хуже. В последнее время участившиеся приступы стали сопровождаться вспышками сильного раздражения.

Солнце окрасило багрянцем крыши домов, и принц покинул покои своей бас-кадины, дабы сделать все необходимые приготовления к коронации.

Принц Селим надел меч Аюба ветреным весенним утром. Сделано все было поспешно и без принятых в подобных случаях пышных церемоний. Он выехал из дворца в черных одеждах — траур по братьям, — которые оживлялись лишь пером белой цапли в тюрбане. У могилы святого воина его ждали дервиши Мевлеви, представители религиозного ордена, поддерживавшего династию Османов почти с начала ее основания.

Нового султана народу, по традиции, всегда представляли Мевлеви. Вот и сегодня Селим велел им спешно собраться. Они нерешительно мялись в ожидании его прибытия — не хотели провозглашать принца султаном при живом Баязете. Вскоре Селиму надоело стоять и ждать, пока они вдоволь между собой нашепчутся, и, вспомнив о словах своей бас-кадины, обращаясь к старшине собравшихся дервишей, он довольно резко произнес:

— Пока вы болтаете тут, словно базарные бабы, враждебные нам северные племена уже обступили наши границы. Турции нужен сильный правитель. Вам прекрасно известно, в каком состоянии находится мой отец. Что мне сделать для того, чтобы у вас была совесть чиста? Убить его? Если за спасение Турции Аллах повелит заплатить эту цену, будь по-вашему. Но убейте его вы, ибо я сам и пальцем отца не трону. Но султаном все равно буду!

Старшина дервишей поражение уставился на Селима, затем порывисто схватил его за руку, отвел на возвышение и оттуда провозгласил перед собравшимися толпами, что Аллах пожелал видеть Селима султаном Турции. Затем он передал принцу украшенный драгоценными каменьями меч в серебряных ножнах, который тот надел себе на пояс и на минуту застыл на месте, расправив плечи и давая людям возможность хорошенько рассмотреть их нового повелителя.

Толпа молча взирала на высокого хмурого человека, стоявшего на возвышении. Где-то вдали послышались неуверенные хвалебные возгласы, которые, быстро нарастая, волной понеслись к подножию возвышения и, достигнув его, превратились в мощный многоголосый рев. На губах нового султана Селима мелькнула короткая улыбка, он тут же сошел с возвышения, вскочил на коня и в окружении личной охраны вернулся в столицу.

  110  
×
×