Гарем

— Нет, — сказала Сайра. — Лорд Лесли встретится с валидэ.

— Но, госпожа! Каким образом? Ведь ни одному мужчине, кроме султана, не разрешается переступать порог гарема и заговаривать с его обитательницами!

— Нам уже не раз приходилось совершать с тобой невозможное, не правда ли, Эстер? Я султанская валидэ, и мое слово — закон для всех. Даже Сулейман прислушивается к моим желаниям.

Эстер Кира кивнула:

— Но где состоится встреча?

— Во дворце было бы слишком опасно. Ни мой сын, ни кто-либо другой не должны пока знать о существовании Адама. Сначала мне нужно увидеться с ним и продумать ход дальнейших действий. Кто знает, может, будет разумнее вообще не посвящать Сулеймана во все эти дела. Зачем ему знать про графа Гленкирка? Я довольно часто навещаю твой дом, когда выезжаю в город.

Все знают, что мы с тобой подруги. Что, если я нанесу тебе очередной визит? Я думаю, никто ничего не заподозрит. Я приеду к тебе через два дня, а пока ты должна убедить лорда Лесли в необходимости, держать все в строгом секрете. Дай ему понять, что для него большая честь — удостоиться разговора с самой султанской валидэ. О том, кто я такая, разумеется, ни слова. Я сама решу, открыться ему или нет.

На следующий день к Сайре пришел ее младший внук-калека, принц Джахангир. Няня, которая привела его, долго извинялась перед валидэ за то, что они потревожили ее в обед. Сайра только отмахнулась:

— Я всегда рада своим внукам. — Она ласково улыбнулась мальчику. — Что заставило тебя навестить старуху, малыш?

— Мустафа прислал мне подарок!

Кумиром маленького принца всегда являлся его старший брат. Когда султан отослал Мустафу в Магнезию, Джахангир долго плакал. Однако наследник не забыл мальчика.

— Смотри, что он мне подарил!

С этими словами улыбающийся Джахангир достал из-под рубашки маленькую мохнатую обезьянку. Увидев богатый стол валидэ, зверек, дико зацокав языком, вырвался из рук принца и, схватив абрикос, сунул его в рот целиком. Через секунду обезьянка выплюнула косточку, что вызвало смех у присутствующих.

— Твоя любимица просто очаровательна, — с улыбкой проговорила Сайра. — Но, увы, малыш, у нее очень дурные манеры. Убери ее с моего стола. Я распоряжусь, чтобы ее как следует накормили.

Джахангир потянулся было к обезьянке, но юркое существо увернулось, мгновенно набило себе рот пловом и в следующую секунду… рухнуло замертво. Принц заплакал:

— Моя обезьянка умерла! Моя обезьянка умерла!

— Нет, нет, что ты! — принялась успокаивать его бабушка. — Она просто переела. Оставь ее здесь, я ее вылечу. А пока возвращайся с няней в свои покои. Днем тебе вернут твою обезьянку.

Джахангир смотрел на Сайру широко раскрытыми глазенками:

— Правда, бабушка? Ты правда вылечишь ее?

— Конечно, малыш. Ну ступай. Маленький принц вложил ладошку в руку няни, и они ушли. Сайра же повернулась к своему старшему евнуху:

— Поступи с животным так же, как поступил с тем белым рабом, который приносил мне отравленный шербет. А потом сходи на базар и купи точно такую же обезьянку. И ни звука о том, что ты видел.

Судьба сама решила все за нее. Теперь Сайра знала, что ей делать. Но сначала необходимо было увидеться с братом. Вспомнив, каким Адам был в детстве, она нежно улыбнулась. О Аллах! Ведь сейчас ему должно быть сорок восемь лет! «Интересно, какой он? — подумала она. — И почему решил разыскать меня?"

Следующий день обещал дать ответы на все эти вопросы.

Глава 39

В отличие от своих соплеменников, живших в Западной Европе, константинопольские евреи пользовались среди турок уважением и считались равноправными членами общества. Семья Киры хотя и могла себе позволить купить роскошный дворец на берегу моря, все же предпочитала жить в старом еврейском квартале, откуда вышли все ее предки, знававшие еще византийские порядки.

Когда в первой половине дня в квартале показался роскошный паланкин валидэ Хафизе, это особенного шума среди его обитателей не вызвало. Евреи знали, что Эстер Кира давно ходит у матери султана в лучших подругах. Сайра была благодарна жителям квартала за их спокойствие, ибо к одной вещи она так и не сумела привыкнуть за все годы жизни в Турции. А именно к дикому восторгу, который всегда выражали турки, завидев кого-нибудь из членов султанского семейства. А когда на трон поднялся ее сын Сулейман, положение еще больше усугубилось, ибо молодой султан любил шумные представления.