Послемрак

Кашка: Ухты!

Букашка: Круто! Все по-настоящему. Прямо «Блэйдраннер» какой-то.

Кашка: Удобно, конечно. Но если подумать – куда катится этот мир? Скоро уже в «лав-отель» спокойно зайти нельзя будет.

Каору: Вот и вы смотрите, на улицах всякой фигней не занимайтесь! Времена сейчас такие. Никогда не знаешь, откуда за тобой камера подглядывает.

Кашка: Смотрит Небо, смотрит Ад… Смотрит Цифра-Автомат.

Букашка: Вот именно. Надо все время быть начеку.

Каору распечатывает еще несколько портретов. Все берут по листку и разглядывают мужское лицо.

Каору: От увеличения чуток размыто… Но опознать вроде можно?

Кашка: Да уж! Теперь на улице встречу – мигом узнаю.

Каору двигает шеей, похрустывает позвонками, задумчиво молчит. И наконец вспоминает:

– А вчера, когда мы ушли, кто-нибудь из вас звонил по телефону?

Горничные качают головами.

Кашка: Я нет.

Букашка: И я нет.

Каору: Значит, после звонка этой китаянки никто телефона не трогал?

Кашка: Никто!

Букашка: Ни пальчиком!

Каору снимает трубку, переводит дух и нажимает кнопку повторного звонка.

После двух сигналов на другом конце провода отзывается мужской голос. Скороговоркой на китайском.

– Алё! – говорит Каору. – Это «лав-отель» «Альфавиль». Вчера в одиннадцать из вашей девчонки в нашем номере котлету сделали, было такое? У нас есть фотография того, кто это был. Камера на входе засекла. Я подумала, может, вам пригодится?

Трубка несколько секунд молчит. Затем отзывается по-японски:

– Подожди.

– Подожду, – соглашается Каору. – Сколько угодно…

На том конце провода, похоже, совещаются. Прижимая к уху трубку, Каору вертит в пальцах шариковую ручку. Кашка, держа перед собою веник как микрофон, кривляется, изображая звезду эстрады:

– Снег ти-ихо па-адал… То-олька ты-ы не пришла-а… Ско-олька-а у-угодна-а… Бу-уду ждать я ти-ибя! ^[8]

Трубка снова оживает:

– Где сейчас фотография?

– Здесь, – отвечает Каору. – Сушится на веревочке.

– А откуда ты этот номер узнала?

– В последнее время делают очень удобные телефоны.

Трубка несколько секунд молчит.

– Подъеду через десять минут, – наконец говорит мужчина.

– Буду ждать на крылечке, – кивает Каору.

Связь обрывается. Каору озабоченно хмурится, вешает трубку. И снова вращает шеей, похрустывая позвонками. В комнате повисает гнетущая тишина.

– Каору-сан, – не выдерживает Кашка.

– Ну чего?

– Вы что, и правда отдадите им фотографию?

– Ну я же, по-моему, ясно сказала: подонку, который из беззащитных девчонок котлеты делает, я свободно по улицам разгуливать не дам. Мало того что за номер не заплатил, так еще и простым клерком прикидывается, скотина.

– Но что они с ним сделают, если найдут? – не унимается Кашка. – Булыжник на шею – и в Токийский залив, так ведь? Не дай бог, еще и мы в сообщниках окажемся.

Каору хмурится еще больше:

– Ну, положим, убить не убьют… Пока эти китайцы друг дружку мочат, полиция не вмешивается. Но если японца пришьют – дело другое. Здесь им уже не отмазаться. Так что, скорей всего, поймают нашего красавчика, ухо-другое отрежут, да и отпустят.

Кашка: Ай! Больно.

Букашка: Прямо Ван Гог какой-то.

Кашка: И все же, Каору-сан… Думаете, они смогут найти человека по одной-единственной фотографии? В таком огромном городе?

Каору: Там ребятки с характером. Задумали чего – пока не выполнят, не успокоятся. Тем более когда всякие лохи вот так обставляют. Тут уж если не реагировать как положено, и девочки слушаться перестанут, и репутация пострадает. А без репутации в их мире просто не выжить.

Каору берет со стола сигареты и спички, закуривает. Поджимает губы, вздыхает – и выпускает длинную струйку дыма в застывшее на экране мужское лицо.

Десять минут спустя. Каору и Кашка стоят на крыльце отеля. Каору в кожаной куртке, спортивная шапочка надвинута до бровей. На Кашке – большой толстый свитер. На улице зябко: обе ежатся, обхватив себя за локти.

Из переулка выныривает огромный мотоцикл – тот же, что приезжал за проституткой. С китайцем за рулем. Останавливается неподалеку от них. Водитель снимает шлем, кладет на бензобак. Как и в прошлый раз, мотора не глушит. Стягивает с правой руки перчатку, прячет в карман куртки и застывает как истукан. Ни малейшей инициативы.

---

8. Вольный перепев популярной в Японии песни Сальваторе Адамо «Падает снег» («Tombe la neige», 1964).