Медовый месяц

Когда в конце концов пришло время уходить и они спускались в лифте, она еще раз призвала себя к осторожности. Но он же исчезнет уже через несколько минут, и что плохого, если продлить эту сказку чуть дольше?

— В следующий раз ты меня не заарканишь, — сказала она.

— Ты не понимаешь, как надо хорошо проводить время, принцесса!

— Вместе мы весь вечер будем на ножах.

Когда двери открылись, его лицо осветилось.

— В самом деле?

— Да, я метну первая.

Он засмеялся. Они прошли через холл и вышли на стоянку. Дни были короткие, и сумерки уже сгустились. Он провел Хани к ее автомобилю, но, когда они дошли, заколебался, словно тоже не хотел расставаться.

— Пойдешь опять к детям со мной на Новый год? — спросил он. — Это будет мое последнее представление, перед тем как я поплыву за семь морей.

На новогодний праздник выпадало четыре выходных дня. Вот если бы ушел только Эрик, а Пэтчеса оставил!

— Конечно. — Она вынула из сумки, ключи, зная, что должна расстаться с ним, но садиться в автомобиль не хотелось.

Эрик взял ее ключи. Хани посмотрела на него и увидела, что он чем-то обеспокоен.

— Я думал о твоих американских горках, — сказал он. — Я беспокоюсь за тебя.

— Не беспокойся.

Эрик открыл дверь и отдал ей ключи.

— Это не вернет твоего мужа, принцесса.

Она напряглась. Свет фар автомобиля, выезжавшего со стоянки, превратил луны и звезды на ее платье в сверкающие искры. Разум предупреждал ее, что опасно раскрывать перед ним душу, он потом может поднять ее на смех, но сердце подсказывало, что этот клоун-пират не может причинить ей зло. И возможно, клоун поймет то, чего не мог понять Эрик.

— Я должна. — Она закусила губу. — Мир не очень хорош, если в нем нет места для надежды.

— О какой надежде ты говоришь?

— Надежда на то, что в нас есть что-то вечное. Что мы появились здесь не в результате какой-нибудь случайной вселенской катастрофы.

— Если ты пытаешься найти Бога на своих американских горках, принцесса, я думаю, тебе лучше поискать его в другом месте.

— Ты не веришь в Бога?

— Я не могу верить в того, кто позволяет, чтобы в этом мире было так много зла — страданий маленьких детей, убийств, голода. Как можно любить Бога, который, обладая властью остановить все это, не использует эту власть?

— А что, если у Бога нет власти?

— Тогда он не Бог.

— А я в этом не уверена. Я тоже не могу любить того Бога, о котором ты говоришь, — Бога, решившего, что моему мужу пора умереть, и пославшего ему убийцу-наркомана. — Она быстро перевела дыхание. — Но может, Бог не так всемогущ, как думают люди. Может, я и смогу полюбить Бога, у которого не больше власти над случайными силами природы, чем у нас самих. Не того Бога, который награждает и наказывает, как Санта-Клаус, — голос ее перешел в шепот, — а Бога любви, страдающего вместе с нами.

— Не думаю, что американские горки смогут тебя этому научить.

— Однажды уже научили. Когда я была ребенком. После того как я все потеряла, «Черный гром» вернул мне надежду.

— Вряд ли ты желаешь обрести именно надежду — ты ищешь не Бога. Ты просто хочешь найти своего мужа. — Он привлек ее к себе. — Дэш не вернется, принцесса. И у него сердце разорвалось бы на части, если б он увидел, как ты страдаешь. Почему ты не даешь ему уйти?

Хани ощутила нежное прикосновение его подбородка к макушке, и тепло его рук возвратило ей давно забытое чувство безопасности. Но именно потому, что этот глупый клоун стал значить слишком много для женщины, оплакивавшей смерть мужа, она отпрянула от него и гневно воскликнула:

— Я не могу позволить ему уйти! Он был единственным, что принадлежало мне целиком.

Хани вскочила в свою машину и, выезжая со стоянки, все смотрела в зеркало заднего вида. Клоун исчез.

Глава 28

На исходе дня, когда над парком начали опускаться сумерки, Хани остановилась на крыльце «Загона», спрашивая себя, что она здесь делает. Был Новый год, и во время посещения больницы она старательно избегала столкновения с клоуном. И даже ускользнула пораньше, дабы избежать очередной уединенной беседы на стоянке. Завтра он уезжает, и все будет кончено.

Повернув ручку двери, Хани вошла в дом. Тишину нарушил лишь шелест тюлевой юбки наряда принцессы. Хани знала, что надо поторопиться. Когда она уходила из больницы, клоун был занят с детьми, но как долго он там задержится, ей было неизвестно. Если он застанет ее на месте преступления, когда она роется в его вещах, Хани со стыда сгорит.