Медовый месяц

Прошла минута, каждая ее секунда показалась вечностью. Хани пыталась сдерживаться, но слова сами собой полились из уст:

— Терпеть не могу людей, для которых нет ничего лучше, чем сплетничать о других.

Дэш ничего не ответил, хотя наверняка должен был слышать о происшедшем.

Хани посоветовала себе заткнуться. Ей уже было известно, что Дэш не любит болтливых женщин, но она просто взорвется, если не сможет поплакаться кому угодно, лишь бы не тем второсортным писакам, что взяли ее самые сокровенные тайны и раздули из них такое, на что смотрит теперь вся Америка. А кому же и поплакаться, как не мужчине, в некотором роде больше всего годящемуся ей в отцы?

— Если бы кто меня спросил, то я бы сказала, что Эрик — настоящая скотина. Все думают, что я втрескалась в него, но какой надо быть идиоткой, чтобы втрескаться в такого самонадеянного тупицу, как он'

Куган большим пальцем сдвинул шляпу на затылок и устремил взор к горизонту.

Хани ждала, что он даст ей какой-нибудь совет наподобие тех, что в таких случаях взрослые дают подросткам. Например, как отец дочери.

Она даже подтолкнула его:

— По-моему, я не настолько глупа, чтобы не понимать, что такой, как он, второй раз не захочет и смотреть на девушку с моей внешностью.

Ее мускулы напряглись в ожидании ответа. Хоть бы он сказал, что у нее с внешностью все в порядке. Хоть бы сказал, что она просто поздний цветок, как он всегда говорит Дженни.

Но минуты молчания шли, и она решила его нарушить.

— Знаю, что я не совсем красива, но как по-вашему.. — Она поковыряла небольшую дырку на джинсах, через которую просвечивало колено. — Не думаете ли вы, что я, возможно… Ну, вы знаете. Что я, возможно, просто поздний цветок?

Он обратил к ней свой холодный безразличный взгляд, словно окатил ледяной водой из ушата.

— Я пришел сюда побыть в одиночестве. И буду признателен, если вы уйдете.

Хани вскочила на ноги. Как можно было хоть на мгновение понадеяться, что он ее поддержит, что тревожится за нее и попытается хоть как-то успокоить? Не пора ли наконец понять, что ему на нее наплевать? Погрузившись в свои страдания, девушка лихорадочно соображала, чем бы ответить на удар, так уязвить его так же, как он только что ранил ее.

Набрав полные легкие воздуха, она посмотрела на него и выпалила срывающимся от обиды голосом:

— Да кто же захочет быть с вами, с таким старым пьянчугой?

Он даже не вздрогнул. Просто продолжал сидеть, глядя в сторону гор Сан-Габриэльс. Поля шляпы отбрасывали тень на глаза, и ей не удалось разглядеть их выражения, но голос был безжизненным, как прерии Оклахомы.

— В таком случае почему бы вам не оставить старого пьянчугу одного?

Все ее обиды обратились в злость. Никогда впредь не будет она изливать истинных чувств никому из них! Метнув на него угрюмый взгляд, за которым скрывалось разбитое сердце, она круто повернулась и гордо направилась к своему домику на колесах.

За подножием рукотворных скал Дэш Куган остался сидеть в насквозь пропотевшей рубашке. Он крепко зажмурился, пытаясь подавить страстное желание, охватившее его с такой силой, что казалось, будто с него живьем сдирают кожу. Этой девчушке никогда не узнать, как близок был ее укол к цели. Ему захотелось напиться.

Дрожащей рукой Дэш полез за пакетиком «Лайфсейверс», которые всегда держал в кармане рубашки. За эти последние несколько лет он уже начал было верить, что выздоравливает, но позже понял, что ошибается. Сунув пару мятных леденцов в рот, он напомнил себе, что давно перестал винить в своем пристрастии к алкоголю других людей, не сделает этого и сейчас. Он даже не стал мало-мальски приличным отцом собственным детям, и уж наверняка не сможет стать отцом и этой девчушке.

Те первые несколько дней, когда они только начали читать сценарий и обсуждать сериал, он был с нею дружелюбен, но вскоре заметил, что делает большую ошибку. Хани следовала за ним по пятам, не давая ему даже дюйма свободного пространства для дыхания. Именно тогда ему стало ясно, что следует держать это бесхитростное существо на расстоянии. Слишком много было пустот в нем самом, чтобы пробовать заполнить еще и пустоты в ее душе.

Дэш знал, что обидел ее очень сильно, но сказал себе, что Хани, эта храбрая маленькая негодяйка, так похожая на него в детстве, сумеет пережить его равнодушие, как и сам он пережил бесконечные перебрасывания из одного приюта в другой, пока не подрос. Может, от этого она станет только сильнее. Пусть уж лучше сразу поймет, что не следует ждать слишком многого от других, что опасно выносить свои чувства на всеобщее обозрение, где любой прохожий может растоптать их.