Пламя любви

Как-то ночью Джордан ощутил приятное благоухание внутри своей палатки. Повернувшись, он с удивлением обнаружил рядом с собой Тарифу. В свете полной луны ее черные глаза призывно блестели.

— Господин, — прошептала она, нежно гладя его обнаженное плечо. — Позволь сделать тебя счастливым.

— Нет, — буркнул Джордан. Не в первый раз Тарифа пыталась соблазнить его. — Возвращайся в свою палатку.

— Я тебе не нравлюсь?

— Ты мне слишком сильно нравишься. Ободренная его словами, Тарифа скользнула ладонями по груди Джордана, надеясь возбудить его ласками.

Но он отшвырнул ее от себя и вскочил на ноги. Съежившись на земле, девушка благоговейно взирала на возвышавшуюся над ней мощную фигуру с широкими плечами и подтянутым животом. Он был самым красивым и самым высоким мужчиной из всех, кого она видела. По сравнению с ее соплеменниками христианские рыцари казались настоящими великанами.

— Ты все еще любишь ее? — спросила она.

Голова Джордана поникла, в голосе звучала обреченность.

— Да, — отозвался он. — И всегда буду любить.

Не сказав ни слова, Тарифа выскочила из палатки. Как он может отвергать ее, когда она умастила свое тело благовониями, ее волосы переливаются, как шелк, а искусные ласки могут возбудить любого! Все дело в женщине, которой Джордан так предан, что не позволяет утешить себя. А ведь она думала, что без труда займет место его возлюбленной. Мужчины есть мужчины, и Тарифа не встречала ни одного, который отказался бы от удовольствия.

Прошла еще неделя бессмысленного путешествия по иссушенной земле. Было так жарко, что воинам пришлось снять доспехи, чтобы не испечься заживо на солнце.

Тарифа ехала на муле. В крестьянской одежде было нестерпимо жарко, и она снова облачилась в свой костюм. Истомившиеся по женщинам воины бросали голодные взгляды на ее округлые ягодицы и грудь, едва прикрытую шелковым жилетом с нашитыми по краям монетами. Каждый раз, когда он распахивался под порывом ветра, Джордан скрипел зубами и повторял про себя слова, которые скажет Тарифе, когда они остановятся на ночлег. Чем больше он смотрел на девушку, тем больше распалялся, и не только из-за кастильского солнца.

Наступившая ночь принесла долгожданную прохладу. Высоко в небе сияла яркая луна. Снаружи доносился высокий голос Тарифы, напевавший печальную песню под аккомпанемент струнного инструмента. Этим вечером ее присутствие как никогда действовало Джордану на нервы.

— Нельзя ли потише? Я не могу заснуть! — рявкнул он. Черт бы ее побрал! Шла бы в свою палатку и не мозолила ему глаза!

Все стихло.

Спустя некоторое время Тарифа откинула полотнище, закрывавшее вход в палатку Джордана, и скользнула внутрь. Судя по его напряженной позе, он не спал. Сложив перед собой ладони, она вознесла молчаливую молитву. Тело ее томилось по красивому англичанину, губы жаждали его поцелуев, сердце тосковало по его нежности.

Когда она легла рядом, Джордан напрягся, но продолжал притворяться, будто спит. Чуть не плача от досады, Тарифа сжала в руке небольшой кинжал с украшенной самоцветами рукояткой. Она собиралась пустить его в ход, защищаясь от испанских собак, когда появился Джордан и избавил ее от необходимости брать грех на душу.

— Джордан, — прошептала Тарифа, впервые обратившись к нему по имени. — Я знаю, что ты не спишь.

— И что из этого? — буркнул он, не поворачивая головы.

— Моя жизнь принадлежит тебе. Вот, возьми это и избавь меня от моих горестей.

Джордан подскочил на своем походном ложе при виде сверкнувшего в лунном свете клинка.

— Иисусе, женщина, убери эту штуковину! — Сердце его бешено колотилось. Он слышал, что мавританки убивали христианских рыцарей во сне.

— Зачем мне жить, если ты не хочешь меня? — вымолвила Тарифа, протягивая ему кинжал. — Если ты не убьешь меня, я сделаю это сама. — И девушка быстрым движением повернула клинок острием к груди.

Джордан, зачарованно наблюдавший за ней, схватил Тарифу за запястье, и она выронила кинжал.

— Не будь дурочкой! У тебя нет причин убивать себя.

— Есть, если ты предпочитаешь мне мертвую женщину.

— Она жива.

— Но не для тебя, раз ты не можешь обладать ею… Зачем же отвергаешь меня?

Джордан замер, пораженный ее логикой. Она стояла перед ним на коленях, полы жилета разошлись — достаточно было легкого прикосновения, чтобы ее грудь обнажилась. Он не мог оторвать взгляд от ее тонкой талии и пупка. В темных глазах Тарифы сверкали слезы, по плечам рассыпались густые черные волосы.