Чертовка

Это место проклято, думал он. Он сомневался в том, что в этом зале когда-либо звучало слово Господне или будет звучать впредь. Окончив церемонию, он поспешно осенил крестным знамением новобрачных и кивнул графу.

— А теперь, — добродушно проговорил граф Бретани, словно устроил всем большой праздник, — пускай ваши слуги принесут вина, миледи, и мы выпьем за вашего нового мужа. Затем же вы с братом присягнете мне на верность.

Когда слуги раздали им кубки с вином, граф, поднимая свой кубок, воскликнул:

— Долгих лет жизни и большого потомства!

Симон де Бомон ухмыльнулся, показав удивительно белые зубы, кажущиеся еще более ослепительными на фоне загорелой кожи.

— Мы изо всех сил постараемся подарить вашей светлости преданных сыновей и дочерей, которые будут верно служить Бретани. — Он собственническим жестом обвил рукой узкую талию Вивианы, но в конце концов вынужден был отпустить свою невесту, чтобы она с братом могла принести графу присягу.

— Прежде чем я уеду, — сказал граф Ален, — не скажете ли вы, кто эта вторая дама, что была с вами?

— Это моя жена, — ответил Гай Бретонский.

— Она очень мила, — заметил граф. Повернувшись к Симону, он сказал:

— Вы получили все инструкции, де, Бомон, так что вам остается лишь бдительно охранять Ла-Ситадель. — И граф со своим маленьким отрядом покинул замок.

— Я прослежу за ними со стен, — сказал Хью, — и сообщу вам, миледи. — Он поклонился и поспешно вышел из зала.

— Ваши люди должны понять, что отныне я здесь хозяин, — строго произнес Симон де Бомон.

— Вы всего лишь муж моей сестры, де Бомон, — сказал Гай, — а Ла-Ситадель принадлежит Виви. Вы можете планировать ее оборону для вашего господина, но хозяйка здесь — ваша жена. Без ее позволения никто не станет подчиняться вашим приказам. Граф Ален уехал.

— Вы пойдете против воли правителя Бретани?! — воскликнул де Бомон.

— Мы вовсе не пытаемся бросить ему вызов, — возразил Гай. — Вы меня не поняли. Позвольте мне просветить вас, но прежде давайте расположимся со всеми удобствами, чтобы наша беседа была приятной. — Он вернулся к столу, сел, посадил Белли к себе на колени и принялся кормить ее хлебом и сыром. — Здесь, в Ла-Ситадель, мы живем под властью женщин. Этот замок всегда наследовала старшая дочь в семье, и это продолжалось с незапамятных времен. Никто уже и не вспомнит, как и когда зародилась эта традиция, де Бомон. Эти женщины порой брали себе мужей, а порой — нет; но как бы то ни было, они оставались главными и единственными владычицами Ла-Ситадель. Их мужья и любовники — не более чем приятное развлечение. Кстати, известно ли тебе, что моя сестра брала себе любовников, начиная с четырнадцати лет?

Надеюсь, ты не разочаруешь ее в постели, братец Симон. У Вивианы непомерные аппетиты. Теперь ты понимаешь, в чем дело, не так ли? Мы не станем препятствовать тебе исполнить твой долг перед графом Аденом, но вы не должны вмешиваться в нашу привычную жизнь.

Симон де Бомон был вне себя. Однако, оглянувшись и увидев толпу стражников, он понял, что если начнет возражать, то у него останется очень мало шансов сохранить свою жизнь. Возможно, они даже хотели, чтобы он возмутился: тогда у них появится повод убить его. Какого черта хозяин прислал его сюда? Его новый родственник широко улыбнулся ему, и Симон разозлился еще больше. Он не позволит этому человеку и его сестре издеваться над ним!

— А почему вы кормите вашу жену? — спросил он Гая, сменив тему.

— Белли ест и пьет только с моего позволения, — ответил Гай Бретонский. — Она очень послушная женушка. — Он погладил ее грудь под изящной туникой. — Я и купаю ее сам, не правда ли, сокровище мое? Она очень хрупкая женщина, не так ли, Белли?

— Если вы так считаете, то конечно, милорд, — весело ответила Изабелла.

Гай рассмеялся:

— Вот видишь, братец Симон! Она — настоящее сокровище!

Хью вернулся в зал.

— Войско графа спускается с холма, — сказал он. — Я послал за ними всадников, чтобы убедиться, что они действительно ушли и здесь нет никакой хитрости. — Он сел за стол рядом с Вивианой и потянулся за кувшином с вином.

Щедро наполнив свой кубок, Хью залпом опустошил его.

Принесли обед. За столом царила тишина. После того как слуги убрали со стола, Гай не без ехидства произнес:

— По-моему, сестрица, тебе пора вести своего жениха в постель. С виду похоже, что он совладал бы и с самой упрямой кобылицей. — Он повернулся к Симону. — Будь осторожен, хорошо? Не раздави ее своей тушей. Ты будешь в восторге от ее изящного сложения и белоснежной кожи.