Соблазненная роза

В коридоре было холодно, и он с наслаждением укутался в подбитый мехом халат. В полумраке словно бы кто-то шевельнулся, рука Генри тут же скользнула к кинжалу, висевшему у пояса, Генри никогда не рисковал ходить без оружия: слишком много у него было завистников, даже в стенах собственного спокойного (казалось бы!) замка.

— Генри! — позвал женский голос.

Генри прижался спиной к стене, крепко сжав рукоятку кинжала, и громко спросил:

— Кто здесь?

— Это я.

У него перехватило дыхание от страха и удивления: из тени к нему вышла Бланш, одетая в ниспадающее свободными складками пурпурное бархатное платье, рыжие волосы разметались по плечам.

— Ради Бога, что ты здесь… — Она зажала ему узкой ладонью рот.

— Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

— И о чем же?

— О нашем путешествии. Я уже приказала уложить дорожные сундуки, подумала, чего медлить с отъездом.

Он схватил ее за руку и вывел на свет, падавший от светильника, горевшего над их головами. Генри никак не мог понять, о чем она говорит.

— О каком путешествии.

— О походе. Ведь я поеду с тобой. Мы ведь уже это обсудили.

— Однако насколько я помню, я не дал тебе тогда никакого ответа, Теперь же он у меня есть — нет! Никуда ты со мной не поедешь. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, — это поехать назад в Эндерли. И вообще мне непонятно, как тебе удалось попасть сюда в столь поздний час…

Она загадочно улыбнулась, в зеленых полуприкрытых глазах вспыхнули отсветы огня.

— Неужто непонятно? Да ежели я захотела тебя увидеть, никакие двери и замки меня не остановят. Верно ведь, любовь моя?

Сердце Генри дрогнуло, по спине пробежал холодок: в ее словах был какой-то намек… В памяти Генри сразу всплыли слухи о сверхъестественных способностях Бланш. А вдруг она и в самом деле колдунья? На лбу его выступил пот.

— Не бойся меня, любовь моя. Я знаю, как защитить нас обоих, — прошептала она, притягивая к себе его голову.

Генри вырвался из ее рук.

— Тебе совсем ни к чему болтаться по дорогам с солдатами. Лучше оставайся дома и приглядывай за своими детьми.

— Они не только мои, но и твои, — нежно промурлыкала она, прижимаясь к нему грудью и бедрами. — Они ни в чем не нуждаются, а приглядеть за ними вполне могут и слуги. Вам нечем больше отговорить меня, милорд. На сей раз вам не удастся от меня избавиться, не надейтесь.

— Теперь ты наконец меня вразумила, — пробормотал он, оттаскивая ее от себя и держа на расстоянии вытянутой руки. — Между нами все кончено, Бланш. Что еще я должен сделать, чтобы ты это поняла?

Ее глаза сузились от бешеной ревности.

— Твои утехи с какой-то грязной девкой, которую ты подобрал среди прислуги, не могут, надеюсь, испортить наши отношения? Что. Поймала я тебя, не ожидал? Так слушай же, Гарри Рэвенскрэг: у тебя мало найдется от меня секретов, я все о тебе знаю.

— О какой это грязной девке ты болтаешь? — сурово спросил он, не давая ей себя обнять, и это злило ее ужасно.

— О той, что недавно была у тебя в спальне, — выкрикнула она, вырвавшись из крепко державших ее вытянутых рук и, поднырнув снизу, обвила руками шею Генри, ища губами его губы, однако поцелуй ее пришелся на щеку, потому что Генри тут же отбросил ее от себя.

— Единственная женщина, которая была в моей спальне, — моя жена.

Ошеломленная, Бланш не знала что сказать, потом с кошачьим шипением накинулась на него, норовя расцарапать ему лицо.

— Откуда она взялась?

— Ты не так сильна, как воображаешь, — сказал он, крепко обхватив ее запястья, дабы уберечь свое лицо от ногтей своей бывшей возлюбленной. — А теперь отправляйся домой, пока я не позвал охрану.

— Так вот почему ты не хочешь взять меня с собой! Вместо меня поедет она! И как ты только смеешь после этого говорить, что женщине не пристало находиться среди солдат! А ей — пристало?

— Розамунда моя жена. И имеет полное право разделить со мной походные тяготы, — холодно процедил он, разворачивая Бланш лицом к выходу. — Отправляйся, я провожу тебя к твоей лошади.

Бланш обернулась к нему и яростно прошипела:

— Погоди, миленький, так просто тебе от меня не избавиться… Или забыл, какая сладкая у меня любовь? Другие женщины мне в подметки не годятся, потому что не знают моих секретов.

Генри и опомниться не успел, как рука его обхватила холмик ее груди… он и сам не понимал, как это случилось… она тут же крепче прижала его ладонь. Генри отпрянул от нее, будто от огня, тогда Бланш распахнула свое пурпурное одеяние: ее молочной белизны, соблазнительно округлое тело словно светилось изнутри. Генри закрыл глаза… неожиданно открывшиеся ему прелестные формы заставили его остро возжелать Бланш, и она, конечно же, ни на миг не усомнилась в своей власти.