Леди, будьте паинькой

От запаха еды ей стало нехорошо, поэтому Эмма поспешно пригубила вино, душистое, чуть терпкое и, очевидно, очень дорогое. Кенни начал есть, и Эмма заметила, что у него отличный аппетит. Она откусила кусочек картофеля. Он застрял в горле, отказываясь двигаться дальше.

Молчание, похоже, не действовало на Кенни угнетающе, но ей становилось невмоготу. Может, беседа позволит ей восстановить равновесие?

— У вашего друга прекрасный вкус, — наконец отважилась она нарушить тишину.

Кенни оглядел роскошную столовую так, словно видел впервые.

— Несколько постеров со спортсменами или кинозвездами не помешали бы. И телевизор с большим экраном, чтобы смотреть футбол за едой.

Его жизнерадостная тупость бесила Эмму. Хотя, возможно, стоит быть поснисходительнее.

Он не так уж плох, просто слишком ленив, чтобы добиться чего-то. Может, просто никому не пришло в голову открыть ему новые перспективы.

— Вам когда-нибудь приходилось задумываться о способе, которым вы зарабатываете себе на жизнь? — поинтересовалась она.

— Не припоминаю, — признался он, пережевывая котлету. — Эскорт-услуги вполне меня устраивают.

Эмма немедленно поддалась природному инстинкту матери-наседки, помогающей цыплятам выработать характер.

— Но разве вы не затрудняетесь с ответом, когда вас спрашивают о роде занятий и приходится говорить правду?

— Затрудняюсь?

— Люди обычно догадываются… простите, если буду чересчур пряма… что «эскорт» — попросту напыщенное обозначение для куда более неприятного определения «жиголо».

— Жиголо!

Она вовсе не хотела показаться грубой и немедленно начала подыскивать слова извинения. Но Кенни широко улыбнулся:

— Жиголо. Мне нравится.

— Это уничижительный термин, — сочла своей обязанностью пояснить она.

— Возможно, в том социалистическом государстве, где вы живете. Но здесь свободная страна, родина храбрецов, и здешние жители уважают человека, посвятившего свою жизнь одиноким дамам.

— Я не одинока!

— Или сексуально озабоченным.

Она открыла было рот, чтобы опровергнуть наглое утверждение, но тут же поспешно закрыла. Пусть думает что хочет! Кроме того, она действительно сексуально озабочена, хотя не это главная причина, по которой было принято его предложение.

Эмма потянулась к бокалу с вином. Кенни вонзил нож в котлету, и она заметила, что его манеры безупречны, а движения ленивы и грациозны.

Слишком часто она в прошлом отодвигала свои желания на второй план ради кого-то другого, но не на этот раз!

Она набралась решимости и попыталась уладить еще один, не менее важный вопрос:

— Сегодня ночью… во время нашей встречи… надеюсь, вы понимаете, что я в любую минуту могу все прекратить…

— Никаких проблем.

— Превосходно.

— Потому что я гарантирую: вам в голову не придет что-то прекращать. Если, разумеется, вы не лесбиянка. Хотя даже в этом случае…

— Я не лесбиянка.

У него хватило наглости изобразить разочарование. Но Эмму уже понесло:

— Я только считаю, что неплохо бы прежде договориться об определенных условиях…

— Вы собираетесь доедать картофель или так и будете гонять его по тарелке?

Эмма проколола вилкой картофелину.

— Я просто указываю…

— Наверх.

— Что?!

— Поднимайтесь наверх.

Он оттолкнулся от стола и встал.

— Вижу, что не смогу как следует поесть, пока мы не покончим с нашим дельцем.

Эмма многозначительно взглянула на его пустую тарелку. Он указал на ее бокал:

— Можете захватить это с собой, если пожелаете. Или… пожалуй, я сам возьму. Совсем забыл: вы ведь любите, чтобы за вас все делали другие.

— Я сама вполне способна отнести бокал, — прошипела Эмма, выхватывая у него злополучный фужер. — Тяжелые чемоданы — другое…

Но, не успев окончить фразу, она каким-то образом оказалась на ногах у самого подножия лестницы. Его теплая рука подталкивала ее в спину.

— Я выбрал свою комнату. Кровать там гораздо шире, а я предпочитаю иметь побольше места для маневра.

Они в два счета добрались до верхней площадки.

— Дьявол! Оставил внизу наручники и цепи!

Ножка бокала едва не треснула под ее пальцами.

— Что?!

Кенни закатил глаза к небу:

— Шучу. Вы слишком серьезно все воспринимаете.

Она так и не нашла достойного ответа, а посему благоразумно промолчала.

Он втолкнул ее в дверь, включил свет и тут же притушил его до золотистого сияния. Как и во всем доме, обстановка этой комнаты отличалась элегантностью. Снежная белизна оттеняла темно-синие и темно-зеленые тона. Каждый предмет мебели казался настоящим произведением искусства: антикварное бюро, высокий комод, отделанный серебром, и кровать в стиле артдеко с инкрустированным серебром изголовьем.