Леди, будьте паинькой

— Нет. И ты тоже будешь счастлива.

Тори следовало бы просто-напросто повернуться и уйти, но некий дьявол заставил ее замереть на месте.

— Сначала постель. Только потом я соберусь с мыслями. Я не из тех, кто покупает кота в мешке.

Он удивленно уставился на нее. В уголках губ заиграла зловещая улыбка.

— Пока об этом не может быть и речи. Но если я передумаю, ты первая об этом узнаешь.

Глава 17

Шагая рядом с Кенни по уединенной прибрежной тропе Сан-Антонио, Эмма неожиданно подумала, какую глупость совершила леди Сара Торнтон, уехав из Техаса, который так любила. Было в этом штате нечто неодолимо притягивающее: кипучая энергия, веселые дружелюбные люди и бескрайние полудикие просторы. Эмма обнаружила, что дышит глубже, полной грудью, словно объем легких каким-то волшебством увеличился вдвое. И чувствовала она себя по-другому, став более дерзкой, напористой, смелой и не скованной никакими ограничениями.

Последние пять дней были сплошным волшебством. Кенни показал ей самые живописные города Техаса: Остин и Сан-Антонио. В Остине он развлекал ее анекдотами из своей студенческой жизни и даже показал университетский кампус.

Когда она закончила работать в библиотеке, он повез ее в здание законодательного собрания штата, а оттуда — в городские парки и магазины. Вечером они шатались по чудесным ресторанчикам и слушали лучшие оркестры Остина.

Сан-Антонио оказался еще великолепнее. По утрам, пока Кенни тренировался, она дописывала статью. Остальное время они проводили вместе. Она в жизни так много не смеялась и не спорила. Тело после ночей любви словно приобрело неведомые доселе теплоту и гибкость, и она уже не могла представить, как будет жить без ласк Кенни и без него самого…

Облако депрессии и тоски все чаще окутывало ее. До отъезда всего ничего. Сегодня пятница, а ее самолет вылетает в воскресенье вечером.

Эмма подставила лицо ветру, полная решимости не портить тех немногих часов, которое еще остались. Уж лучше вспомнить подробности поездки в Аламо. Кенни оказался почти профессиональным гидом, и когда вел ее через самый знаменитый храм Техаса, Эмма поняла, что книги по истории и биографии знаменитостей, разбросанные по всему его дому, отнюдь не были деталями меблировки, включенными в общую обстановку заботливым Патриком.

Его рука, большая и надежная, сжимала ее ладонь. Полюбовавшись красивым старым зданием на другом берегу, Эмма задумчиво заметила:

— Ты помешан на истории, верно?

— С чего ты взяла?

— Прежде всего ты досконально знаешь историю Техаса.

— Я хотел специализироваться по истории в колледже, но мои оценки в старших классах были настолько возмутительными, что мой консультант отсоветовал пускаться в такую авантюру.

— Очень жаль.

— Нет, он, вероятно, был прав. Даже при том, что я выбрал самые легкие предметы, студент из меня получился средний. Так, на троечку. А потом я бросил университет, чтобы стать профессиональным спортсменом.

— Да, всякий на твоем месте учился бы на тройки. Весьма трудно добиться чего-то большего, если почти не ходишь на лекции.

Кенни метнул на нее любопытный взгляд.

— А ты откуда знаешь?

— Стоит провести пять минут в твоем обществе, как все становится яснее ясного. В самом деле, Кенни, сроду не встречала человека, который так боялся бы отважиться на что-то требующее мужества или по крайней мере труда.

Кенни выпустил руку Эммы и раздраженно поморщился.

— На тот случай, если забыла: ты стоишь перед человеком, дважды завоевавшим титул чемпиона за последние три года. И не стоит распространяться об отваге.

— Но выигрыш в турнирах — совершенно иное дело, не так ли?

Она сочувственно пожала его пальцы. Этот уик-энд дался ему особенно тяжело: в Огасте начался «Мастерс», но Кенни сохранял стоическое молчание и не давал себе распуститься.

— Площадка для гольфа — вероятно, единственное место в мире, где ты не опасаешься показать людям, как усердно работаешь.

— Потому что это единственное место в мире, где я действительно усердно работаю.

Эмма улыбнулась ему и на секунду прижалась щекой к его руке.

— Меня не обманешь, Кенни. Я-то вижу, как ты стараешься. Взять хотя бы тренировки. Просто ты виду не подаешь, как устаешь, поэтому со стороны все кажется таким легким.

— В тебе столько дерьмовых теорий, что ты могла бы…

— Сойти за удобрение. Знаю. Хочешь, чтобы люди поверили, будто большего лентяя свет не видывал. Похоже, ты считаешь, что не достоин чьей-то похвалы.