Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 1

Да в яростном столкновении Думы и Верховной власти – кто б ещё мог так удивительно возвыситься, и так балансировать на проволоке, под ропот гнева внизу, – и достичь такого могущества? Никто никогда не достигал, не соединял такого. Как некий Алкивиад. Да, Александр Протопопов действительно был роковой личностью, с роковой судьбой! И можно было поверить, что под его управлением возникнет небывалая Россия! Научиться писать «революцию» без буквы «р», сохранить монархическую власть чисто эволюционным способом! Революционная правая политика – вот как бы он определил.

Увы, за пять министерских месяцев он неоправданно мало сделал – да из-за этой дикой обстановки, дикой общественной травли, всё время в каком-то растопыренном положении, и должен отказываться от несомненных шагов. Но зато – как он ясно и умно всё видел, сколько открытых простых возможностей! Тут, наверху, просто – залежи неиспользованных возможностей, только вытаскивай из груд и применяй.

Ах, власть! Власть – это не то, что ораторство в Думе.

Но – и как выламывает власть. Как выламывает мягкий ласковый характер Александра Дмитриевича. Чего стоит этот баланс на проволоке! В ноябре: вдруг узнаёт Александр Дмитрич, что Григорович вызван тайно в Ставку получить пост премьера. А Григорович – конечно выгонит! Протопопов кидается к государыне – и та успевает остановить по телефону в последний момент! Тогда понадеялись на расположение Трепова. Но и Трепов стал гнать Протопопова – в декабре выставили и Трепова.

Вот – новогодний приём в Зимнем дворце. Кто мог ждать? В самых добрых ласковых чувствах прилавировал Протопопов через толпу гостей к широким плечам Родзянки: «Здравствуйте, Михаил Владимирович!» И ещё не успел произнести новогоднего поздравления, как тот зарычал, затрясся как грузовик: «Не подходите ко мне! Ни за что, никогда, ни при каких условиях!» Но Протопопов не обиделся, он обнял Родзянку за широченную талию: «Дорогой мой, во всём можно сговориться». А тот всё трясся и рычал, привлекая окружающих: «Не прикасайтесь ко мне! Отойдите, вы мне противны!» Только и осталось Александру Дмитриевичу пошутить упавшим голосом: «Если так, то я вас вызываю…» Но тот и шутки не понял: «Пожалуйста, только чтоб ваши секунданты были не из жандармов!»

И эти два месяца избегал Протопопов всякой встречи с ним.

Но теперь – замечательно: сегодня – Думу распустили, теперь можно будет и жить и управлять.

Когда в Царском Селе верят тебе и благосклонны – это одно лечит. Только там и согреешься душой. Только и можно что-нибудь сделать, если касаешься царской семьи. В эти месяцы травли тем более тянулся к узкому царскому окружению. Говорил Государю: «Ваше Величество, увы, я не могу быть вам полезен, я заплёван!» Но сказал Государь: «Продолжайте, я вам верю!» Радостно оправдывать это высокое доверие. И ещё более твёрдое – на женской половине дворца.

Как прекрасна жизнь, когда ты любишь, когда тебя любят, как прекрасна была бы жизнь без политических страстей и злоб!

В дверь неприятно сильно постучали. Александр Дмитрич вздрогнул и натянул одеяло.

Кто это там?

Камердинер. Срочно вызывает к телефону градоначальник, просил и будить.

Ах? Что ж это?… Да, там же у них… беспорядки. А ведь в пятый день должны кончиться.

Так нехотя, так через силу – встал, надел мохнатый халат, завязал пояс с кистями.

Перешёл в кабинет, мягко ступая туфлями, отороченными мехом. Пока лежал – будто не было рано, а вот вызвали – почувствовал, что рано.

И сразу в трубку – дневной разогнанный голос Балка. Что в лучшем батальоне – лейб-гвардии Волынском, взбунтовалась учебная команда и убила образцового офицера!

Ах, как похолодело внутри! Ещё не осознал как следует, – ну, местный эпизод, – но тон! но тон?

– Но – один локальный случай?

– Пока не знаю! Мы сегодня ночью ожидали восстания во 2-м флотском экипаже, было донесение Охранного отделения о тайном собрании матросов.

– Так это… дело Хабалова… Или Григоровича.

– Мы до Хабалова всю ночь не могли дозвониться! А Григорович болен. Мы сами посылали в экипаж…

Ах, как сразу много, напористо, неприятно! Как инстинктивно не хотелось принять рано утром всё это в свою незащищённую жизнь, ещё с постельным теплом, ещё не доспав…

А Балк – спрашивал указаний! решений! его звонок был – вопрос!

А – что мог министр внутренних дел? А при чём тут он? Всё это передано военным властям…