Мы, Боги

Сирены понимают нашу тактику и бросаются в атаку. Они разгоняются под водой, на уровне поверхности, прыгают в воздух. Наши кресты стреляют во все стороны, но внезапно моя кнопка D перестает отвечать: батарейка села.

Времени на размышление нет. Я бросаюсь на помощь тянущим веревку, и в этот момент наше судно переворачивается. Одной рукой мы хватаемся за него, а другой гребем. Как и остальные, я изо всех сил отбиваюсь ногами от врагов. Задыхаясь, мы добираемся до противоположного берега. В этот момент встает второе солнце.

Мы промокли до нитки, мы без сил, но у нас нет потерь.

— Как же мы вернемся без судна? — беспокоится, однако, Эдмонд Уэллс.

Фредди Мейер указывает на веревку:

— Оно нам больше не нужно, потому что у нас есть это.

Он забирается на дерево и закрепляет веревке за сук.

— Эта переправа называется тирольской. Альпинисты используют ее, чтобы перебираться через пропасти. А нам она позволит вернуться над потоком и избежать сирен.

Но водяные твари поняли, как мы надеемся использовать веревку, и выпрыгивают из воду, пытаясь ее достать. Одна из них разгоняется и выпрыгивает из воды на манер дельфина. Ей удается ухватиться за веревку. Другая следует ее примеру и хватается за первую, потом еще одна, потом еще и еще. Их уже целая гроздь. Под этим весом веревка прогибается, сук, к которому она была привязана, резко ломается.

Теперь вернуться будет нелегко.

— Тем хуже, — заявляет Рауль. — В конце концов, конкистадоры сожгли свои корабли, чтобы не испытывать искушения вернуться в море. У нас нет выбора. Остается только отвага.

В этот момент вдалеке раздается хриплый вздох, и мы все подпрыгиваем.

— А… А что если вернуться вплавь? — скромно предлагает Эдит Пиаф.

41. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: СВЕРХСВЕТОВОЙ ЧЕЛОВЕК

Среди самых авангардистских теорий понимания феномена сознания особенно выделяется та, что была предложена Режи Дютеем, профессором физики на факультете медицины Пуатье. Базовый тезис, разработанный этим исследователем, опирается на работы Фейнберга. Согласно им, существуют три мира, определяемые скоростью движения составляющих их элементов.

Первый — это «досветовой мир», в котором мы живем, мир материи, подчиняющийся законам классической ньютоновской физики и законам гравитации. Этот мир состоит из брадийонов, то есть из частиц, скорость движения которых меньше скорости света.

Второй мир — «световой». Этот мир состоит из частиц, движущихся с близкой к свету скоростью, луксонов, подчиняющихся законам относительности Эйнштейна.

Наконец, существует «сверхсветовое» пространство-время. Этот мир состоит из частиц, скорость которых превышает скорость света. Они называются тахионами.

ДляРежиДютея три этих мира соответствуют трем уровням сознания человека. Уровень чувств, который постигает материю, уровень локального сознания, являющийся световой мыслью, то есть тем, что движется со скоростью света, и уровень сверхсознания, мысли, движущейся быстрее света. Дютей считает, что сверхсознания можно достичь во сне, с помощью медитации и некоторых наркотиков. Но он говорит также о более широком понятии: Знании. Благодаря подлинному знанию законов Вселенной наше сознание ускорилось бы и достигло мира тахионов.

Дютей думает, что «для существа, живущего в сверхсветовой Вселенной, существовала бы полная спонтанность всех элементов, составляющих его жизнь». Таким образом, понятия прошлого, настоящего и будущего смешиваются и исчезают. Присоединяясь к выводам Дэвида Бома, он считает, что со смертью наше «сверхсветовое» сознание достигает другого уровня более развитой энергии: времени-пространства тахионов. В конце жизни Режи Дютей с помощью дочери Брижит разработал еще более смелую теорию, согласно которой не только прошлое, настоящее и будущее собраны здесь и сейчас, но и все наши жизни, предыдущие и будущие, протекают одновременно с нашей нынешней жизнью в сверхсветовом измерении.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5

42. БЕРЕГ

Ничего общего между двумя берегами голубого потока. С противоположной стороны почва черная, цветы черные, ирисы черные, а листья темные.

— Я могла бы спеть что-нибудь для воодушевления, — предлагает Эдит Пиаф.