Она почувствовала, что эта речь истощила ее силы, но в то же время, каким бы невероятным это ни казалось, она вновь ощущала себя сильной.
Во время ее монолога он лежал на животе. Теперь он перевернулся и взглянул на нее снизу вверх.
— Как же ты удивительно наивна, богиня!
Его голубые глаза смотрели на нее с причудливой смесью сочувствия и решимости. Потом это выражение внезапно исчезло, и его взгляд вновь стал непроницаемым. Он спокойно поднялся с постели и, повернувшись к ней, произнес:
— Вставай, богиня! Ночью я отправил твоему сыну послание, и сегодня утром представлю тебя Пальмире в качестве моей пленницы. У них будет один день, чтобы решить свою судьбу.
— Они не сдадутся! — настаивала она.
— Тогда я обрушу город им на головы! — последовал ответ. Они пристально смотрели друг на друга. Каждый из них был непоколебим в своих намерениях и уверен в своей правоте. Наконец, Зенобия с хмурым видом произнесла:
— Мне нечего надеть, римлянин. Несомненно, ты не собираешься выставлять меня нагой перед стенами моего собственного города?
Злобная усмешка искривила его губы.
— Восхитительная мысль, богиня! Но нет! Я редко делю с другими то, что принадлежит мне. Вчера поздно ночью, прежде чем я присоединился к тебе, в лагерь явилась ворчливая старуха, которая заявила, что она — твоя служанка. Твой сын прислал ее с одеждой и другими вещами, которые могут понадобиться женщине. Бедному Гаю Цицерону нелегко пришлось. Только когда с ней заговорила одна из бедавийских женщин, ее удалось успокоить. Я сейчас же пошлю за ними.
Аврелиан быстро оделся и вышел из палатки, не сказав ей больше ни слова. Вскоре после он вернулся вместе с двумя женщинами.
— Хвала богам! Ты невредима! — воскликнула Баб, и слезы заструились по ее обветренному старому лицу, когда она бросилась на шею Зенобии.
Завернувшись в покрывало, Зенобия утешала свою няню.
— Тише, старушка! Как всегда, ты слишком беспокоишься обо мне. Разве я не любима богами?
Аврелиан, однако, заметил выражение озабоченности на лице царицы. Итак, подумал он, ее сердце не совсем холодное.
— Зенобия!
Зенобия с любопытством взглянула на вторую женщину, которая откинула назад капюшон накидки.
— Тамар! Ох, Тамар, неужели это действительно ты?
— Да, это я, дитя мое! — Тамар разглядывала одеяние Зенобии. — Как у тебя дела?
Зенобия спокойно кивнула.
— Все так, как я ожидала, — ответила она.
— Кто эти женщины? — спросил император. Зенобия взглянула на него.
— Это моя старая няня, которая всегда заботилась обо мне. Ее зовут Баб. А это, — с этими словами она подтолкнула вперед Тамар, — это Тамар бат Хаммид, жена моего отца.
— Значит, ты в хороших руках, и я могу спокойно оставить тебя, — ответил он. Потом он повернулся к двум старым женщинам.
— Оденьте царицу в ее лучшие одежды! Он поднес руку Зенобии к своим губам и, повернув ее, поцеловал внутреннюю сторону ее запястья.
— Встретимся позже, богиня! — сказал он и быстро вышел из палатки.
С минуту все три женщины стояли в молчании, а потом Тамар спокойно сказала:
— Баб, покажи Зенобии то, что ты принесла. Выберем что-нибудь подходящее.
Баб зашаркала к выходу из палатки, нагнулась и втащила небольшой сундучок. Открыв его, она достала оттуда прозрачное темное одеяние. Со слабым подобием улыбки протянула его Зенобии и сказала:
— Я выбрала для тебя вот это, дитя мое. Губы Зенобии дрогнули от восторга.
— Неужели ты становишься бунтовщицей в свои преклонные годы. Баб?
Старуха захихикала.
— Я подумала, что это подойдет при данных обстоятельствах!
— Ты, что, с ума сошла? — спросила Тамар. — Ведь черный цвет — это цвет траура.
— А разве мне не следует быть в трауре? — возразила Зенобия. — Я в трауре по моей добродетели, которую у меня вырвали прошлой ночью. Я в трауре по Пальмире, моему любимому городу. Я чувствую, что эта битва с Римом будет смертельной.
— А разве мы не сможем победить? — прошептала Тамар.
— Если бы я была в городе, а не здесь — тогда да. Царь Пальмиры, мой сын, еще не воин. Я опасаюсь, что Аврелиан перехитрит Вабу, ведь он умный человек.
— Тогда почему же ты передала полную ответственность за Пальмиру Вабе перед тем, как отправиться в Персию? — полюбопытствовала Тамар.
— Я хотела, чтобы среди членов совета не было разногласий по поводу того, кто станет царем. Я могу только молиться, чтобы Ваба стал таким же царем, каким был его отец, чтобы он оставался твердым, даже несмотря на то, что Аврелиан захватил меня в плен. Я буду молиться богам, если они еще не совсем покинули меня, чтобы он был сильным.