Царица Пальмиры

Она сделала вид, будто бы выбор на самом деле за ним, и это была мудрая тактика. Гай ответил именно так, как она ожидала.

— Вы правы, тетя Зенобия, — сказал он. — Теперь на мне лежит великая ответственность как на самом старшем мужчине в семействе Порциев. Я не могу позволить себе подвергать опасности то, что перешло ко мне по наследству. Поэтому обещаю вам и маме, что не стану участвовать в деятельности Деми и его Пальмового Братства.

Юлия издала вздох облегчения и сказала:

— Хвала богам, что под твоей юношеской неудержимостью скрывается здравый смысл твоего отца!

Тут дверь спальни без всякого предупреждения распахнулась, и в комнату большими шагами вошел Аврелиан.

— Ты же в трауре, богиня, и вот я застаю тебя, развлекающей своих друзей, — стал он обвинять Зенобию.

Зенобия хотела возмутиться, но быстро овладела собой и кротко произнесла:

— Я действительно в трауре, цезарь. Я в трауре из-за убийства моего доброго друга и верного советника, Антония Порция. Я скорблю вместе с его женой Юлией, моей давней подругой. Я скорблю вместе с его единственным сыном, юным Гаем. Юлия — мать моей невестки. Мы опасаемся за здоровье юной царицы. Мы — всего лишь горюющие матери, цезарь.

— Думаю, ты плетешь интриги и замышляешь недоброе, богиня.

— Нет, цезарь. Наоборот, я предупреждаю это. Хотя вы говорите, что я уже больше не царица Пальмиры, я остаюсь ею и боюсь за свой народ.

— Город спокоен, — сказал он. — Пока, — предостерегла она и прибавила:

— я не давала вам позволения входить в мою спальню, цезарь.

— Снова напоминаю тебе, богиня, что ты — пленница. Я не нуждаюсь в твоем позволении.

Юлия в изумлении переводила взгляд с одного на другого. Ясно видно, что император не просто увлечен Зенобией, но влюблен в нее и с ревностью относится к близким ей людям. Однако Зенобия играла с ним как кошка с мышью. «Я боялась бы его!»— подумала потрясенная Юлия. Она протянула руки к сыну и привлекла его к себе.

— Ступай к Флавии, Юлия. И ты тоже. Гай. Ваш визит очень приободрит твою сестру, — с царственным видом приказала Зенобия.

Оба поднялись и, не сказав императору ни слова, быстро вышли из комнаты.

— Этот юнец связан с твоим младшим сыном? — спросил Аврелиан.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — парировала Зенобия. — Я понятия не имею, имеет ли мой сын Деметрий какое-нибудь отношение к тем молодым людям, которые восстали против твоей власти.

— Не знаю, зачем ты пытаешься покрывать этого мальчишку, — сказал император. — Он не скрывает, кто он такой.

Аврелиан сунул руку в складки своей туники, вытащил оттуда маленький лист пергамента и передал его Зенобии.

— Эти листки появились сегодня в городе, — сухо сказал он.

Зенобия взяла предложенный ей листок пергамента и начала читать:

«Народ Пальмиры! Сражение с римским тираном не закончено! Они свергли нашу царицу, выслали нашего царя и убили членов совета десяти. Однако мы будем продолжать борьбу с ними! Присоединяйтесь к нам в нашем сопротивлении этим тиранам!

Царевич Деметрий и Пальмовое Братство»

— Кто угодно мог использовать его имя, чтобы завоевать побольше последователей, — сказала она с большей убежденностью, чем чувствовала на самом деле.

— Тогда где же он, богиня? Не секрет, что твой старший сын крупно поссорился с младшим в ночь накануне моего вступления в этот город. Царевич Деметрий в гневе покинул дворец. С той ночи он не появлялся на публике.

Аврелиан взял ее за плечи и посмотрел ей в лицо.

— Зенобия, я не смогу защитить мальчика, если он будет продолжать в том же духе. Вчерашнее я ему прощу. Я могу понять, что сделал твой сын и его друзья, но теперь они должны прекратить свое в высшей степени безрассудное восстание. Найди мальчика и урезонь его!

— Он не послушается, — сказала она.

— Ты уже виделась с ним? Она кивнула.

— Прошлой ночью. Но он предпочел стать мучеником. Он думает, что его отец пожелал бы видеть его таким.

Аврелиан улыбнулся печальном улыбкой.

— Твои сыновья во многом похожи на свою мать, — сказал он. — Они такие же упрямые, как ты, хотя по-разному. Попытайся уговорить его, богиня. Попытайся добраться до него прежде, чем он переступит черту, отделяющую проступок от преступления. Ты поняла меня, не правда ли?

Она молчаливо кивнула. Он невероятно добр, и она недоумевала — почему? Очевидно, он пытался завоевать ее. Но когда он склонился к ней, чтобы коснуться ее губ, она отвернулась, отказав ему в своем снисхождении. Он с легкостью мог бы принудить ее, но вместо этого тихонько рассмеялся, отпустил ее, повернулся и вышел из комнаты, не сказав ни слова.