Царица Пальмиры

Она помогала поддерживать Зенобию, пока две горничные меняли белье на ложе царицы. Зенобия беспокойно попросила Юлию:

— Дай мне ребенка! Я хочу взглянуть на него. Она все еще никак не могла заставить себя произнести слово «ее», — — Одну минуту! — запротестовала Баб, вытирая свою хозяйку губкой, смоченной душистой водой.

Потом надела на нее свежую льняную ночную сорочку и помогла снова лечь в постель. Покрывала вокруг подвернули, и Баб с неумолимым видом стояла рядом, когда Зенобии подали питательный напиток. Царица выпила его с недовольной гримасой.

— Почему все, что полезно, имеет такой ужасный вкус? — спросила она, подавая Баб пустой бокал. — Ну, а теперь принесите мне ребенка!

Юлия приблизилась, баюкая запеленутый сверток, издававший тихие мяукающие звуки.

— Вот, взгляни, — сказала она, кладя ребенка на руки Зенобии.

Зенобия обратила взгляд на ребенка. Он не был похож ни на Вабу, ни на Деми. Потрясенная Зенобия пристально всматривалась в девочку. У нее голубые глаза, и их выражение казалось ей необычайно знакомым! Тут у нее закружилась голова, и она крепко прижала к себе ребенка. Сквозь мутную красноватую пелену до нее донесся чей-то голос:

— Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить еще долго после того, как всякие напоминания о нас будут стерты с лица земли.

Голова прояснилась довольно быстро.

— Уберите ее прочь! — почти закричала она, протягивая сверток. — Прочь!

Ребенок начал плакать, то ли испугавшись звука ее голоса, то ли каким-то образом почувствовав, что мать отвергает его. Юлия быстро подхватила ребенка и со странным выражением взглянула на Зенобию.

Баб поспешила к царице.

— Что такое, дитя мое? Что случилось?

— Я не хочу ее! Я не хочу ее! Я рожаю для моего Ястреба сыновей, а не дочерей.

— Но этот ребенок — последнее дитя господина Одената. Несомненно, это самый драгоценный подарок для тебя, дитя мое, — сурово возразила Баб. — Что ты имеешь в виду, говоря, что не хочешь ее? Конечно же, ты не хочешь. У тебя были трудные роды, и это помутило твой рассудок.

— Унесите ее! — кричала Зенобия.

Баб кивнула Юлии, и они поспешно вышли из комнаты, оставив царицу в одиночестве. В душе Зенобии царило смятение. Голос, который она слышала, был голосом Марка Бритайна! Разрозненные образы в ее памяти начали соединяться в единое целое, когда она изо всей силы пыталась сконцентрироваться, стараясь отыскать ключ, который откроет эту тайну. Однако этот ключ все ускользал от нее, и все это в сочетании с тяжелыми родами привело к тому, что вскоре она в изнеможении заснула.

Когда несколько часов спустя она проснулась, была глубокая ночь. Слабое пламя отбрасывало мерцающие отблески на стены, потолок и пол. Наступила ранняя весна, и ночи стояли еще прохладные, и она натянула на себя покрывала. Она вспомнила. Она вспомнила все о той жаркой июльской ночи, когда умер Оденат. Она вспомнила, с какой готовностью отдалась Марку Бритайну и какую нежную, страстную, дивную любовь он подарил ей.

«Я люблю тебя, — сказал он тогда. — Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие напоминания о нас будут стерты с лица земли».

Какая сокрушительная сила была в этом обязательстве! Ребенок, несомненно, его. Эта девочка никак не может быть дочерью Одената. Знает ли он об этом? И, что еще важнее, кто еще об этом знает?

— Адрия! Адрия, проснись! — крикнула она девушке-рабыне, которая спала на полу у подножия ее ложа.

Девушка неловко поднялась на ноги, протирая со сна глаза.

— Да, ваше величество! Чего желаете?

— Приведи сюда старую Баб, — приказала Зенобия. — А потом еще Кассия Лонгина. Поспеши, девушка!

Рабыня выбежала из комнаты.

Зенобия на несколько минут заставила себя выкинуть все эти мысли из головы. Потом дверь ее спальни открылась и поспешно вошла старая Баб. Она спросила:

— Как ты себя чувствуешь, дитя мое? Что случилось?

— Я послала за Кассием Лонгином, — ответила Зенобия. — Когда он придет, мы поговорим. Посмотри, не задержался ли кто-нибудь возле моей двери. Нас никто не должен слышать. Ты понимаешь?

Баб кивнула.

Дверь снова открылась, и вошел Кассий Лонгин, слегка заспанный.

— Ваше величество? — произнес он.

— Адрия, мне нужно поговорить с ними наедине. В эту ночь ты мне больше не понадобишься. Ступай в комнаты прислуги и ложись спать.