135  

И внезапно ее точно осенило. «Это Жаклина, дочь Жана, – с гневом подумала она. – Он влюблен в нее, он хочет на ней жениться. Именно потому он меня и отталкивает. Женщины этой семьи всегда причиняли мне горе».

Ей изо всех сил хотелось поверить в то, что какая-то другая женщина отнимает у нее Симона; а между тем, чтобы понять истинную причину его измены, ей достаточно было взглянуть в любое из многочисленных зеркал, украшавших дом.

4

Такси остановилось перед высоким подъездом здания из серого камня, походившего то ли на тюрьму, то ли на какое-то другое исправительное заведение.

– Вот мы и приехали, – сказал шофер.

Изабелла вышла из машины в сопровождении госпожи Полан. Подняв глаза к фронтону здания, она прочла: «Убежище для умалишенных». Большой выцветший флаг реял на ветру над вывеской, словно напоминая, что и этот дом – частица Франции.

– Подождите нас, – сказала Изабелла шоферу.

Потом повернулась к госпоже Полан.

– Вы очень любезно согласились сопровождать меня, милая Полан, но, право же, мне совестно, что я доставляю вам столько беспокойства!

– О, я никогда в жизни не пустила бы вас одну. Ведь я уже бывала здесь и отлично понимаю, какое это производит впечатление, особенно в первый раз.

Они вошли.

– Где помещается кабинет директора? – спросила госпожа Полан у привратника. – Если не ошибаюсь, в большом флигеле налево?

Привратник покачал головой.

– Спросите у служителя, – пробурчал он.

– Вот видите, у меня хорошая память! – сказала госпожа Полан Изабелле.

Двор заведения был совсем не таким зловещим, как ожидала Изабелла.

Красивые, аккуратно подстриженные газоны прямоугольной формы, точно такие, какие часто можно видеть в городских парках, украшали этот двор, застроенный административными зданиями. В такой хмурый, туманный день, когда сырой воздух липкой росой оседает на пальцы, на одежду, на дверные ручки, вид цветов ободрял и успокаивал. Возле газонов не спеша трудились несколько садовников, они проводили взглядом обеих женщин. Глаза этих людей были странно неподвижны.

Директор немедленно принял Изабеллу.

– Не понимаю, сударь, – сказала она, – зачем вы меня сюда пригласили. Мой муж умер два года назад, не оставив родственников. Он был последним в роду. По-видимому, произошла какая-то ошибка, и, должна сознаться, ошибка, для меня весьма неприятная.

– Я все знаю, сударыня, я все знаю, – поспешил ответить директор. – Мы уже наводили справки, и как раз потому-то…

Директор дома умалишенных был плотный мужчина. На цепочке от часов вместо брелоков у него болтались знаки масонской ложи, держался он подчеркнуто любезно. Но когда говорил, то собеседнику казалось, будто он диктует письмо.

– Столкнувшись с упорством одного из наших пациентов, который до этого на протяжении нескольких недель симулировал потерю памяти, а теперь упрямо именует себя Оливье Меньерэ, я был вынужден просить вас, хотя и понимал, как вам это должно быть неприятно со всех точек зрения, приехать сюда, чтобы посмотреть на этого человека, а затем, если вам что-либо известно о нем, поделиться с нами вашими сведениями. Должен вас предварить, – продолжал директор, – что вы, возможно, вовсе и не знаете его. Быть может, это один из случайных знакомых вашего мужа, какой-нибудь его бывший поставщик или даже человек, с которым он ни разу в жизни не разговаривал. Люди, пораженные старческим слабоумием, зачастую присваивают себе чужие имена, не руководствуясь при этом никакими логическими соображениями… Для нас остаются скрытыми причины, по которым тот или иной больной выдает себя за какого-нибудь другого человека. Я попрошу старшего служителя проводить вас.

Старший служитель, бывший сержант колониальных войск, носил фуражку набекрень; его белый халат был распахнут, чтобы каждый мог полюбоваться украшавшей грудь розеткой военной медали. С круглого как луна лица этого сорокалетнего мужчины смотрели маленькие глазки с набухшими веками, а по тому, как он покачивал жирными бедрами, в нем угадывалось нечто извращенное. В свое время он был, наверное, довольно красив. Кто знает, что именно заставило его сделаться служителем в сумасшедшем доме, хотя, судя по всему, это занятие его вполне устраивало.

– Мы пройдем дворами, – сказал он.

Отперев какую-то дверь, он пропустил вперед посетительниц, а затем снова старательно повернул ключ в замке.

Изабелле почудилось, будто она провалилась в темную яму.

  135  
×
×