— От твоего угощения я буду крепко спать.
— Как и мы все, мой господин, — ответила Ругайя с улыбкой. — Мы уже не так молоды, как прежде.
— Но я и не так стар, — запротестовал он.
— Не забывай, мой господин, — игриво подтрунивала над ним жена, — я точно знаю твой настоящий возраст. Мы ведь не только муж и жена, но двоюродные брат и сестра.
Акбар усмехнулся.
— Ты права, — согласился он. — Но я еще достаточно молод, чтобы насладиться в постели с хорошенькой женщиной.
— А разве для хорошенькой женщины существуют недостаточно молодые мужчины? — шаловливо спросила она. Ругайя была довольна, что после всех лет может его рассмешить. А в смехе он нуждался как никогда.
— Ты всегда была так мудра или поумнела с годами? — в ответ подтрунивал он над женой. — Не забудь, ведь и я знаю твой возраст!
— Но я уверена, мой господин, что ты слишком благороден, чтобы раскрыть эту тайну другим.
Акбар вновь рассмеялся, но тут же посерьезнел и спросил:
— Почему ты не рассказала Ясаман, из-за чего была вынуждена уехать от нас Кандра? Разве она никогда не спрашивала, что за «ужасные вести» привез тот мудрец? Ведь обычно она любопытна, как обезьянка. — Но она — ребенок, едва вышедший из младенчества, мой господин. Пока ей достаточно знать, что Кандра любила ее и не хотела оставлять. Правду она не поняла бы, даже если я и попробовала бы ее объяснить. Когда она станет старше и научится мыслить, я расскажу ей, что произошло на самом деле, если она захочет знать. Возможно, это будет уже не важно.
— Тогда зачем, дорогая, ты рассказала ей остальное?
— Если бы я этого не сделала, рассказал бы кто-нибудь другой. Нет способа заставить людей поверить, что Ясаман — плод твоего семени из моей утробы. Всем ясно, что я не настоящая ее мать. Я — полная и ширококостная. Мои волосы черны, а кожа пшенично-золотистого оттенка. А Ясаман худенькая и изящно сложенная. Бирюзовые глаза выдают, что она дочь другой женщины. Ее кожа, как густая сметана. А волосы, хоть и прямые, как у тебя, господин, но блестят, словно в них спрятан огонь, как у Кандры.
Наступит день, когда кто-нибудь из злобы, ревности или просто из подлости расскажет Ясаман про Кандру. Но ведь никто не знает правды, которую знаю я. Разве ты не приказал Абу-л Фазлу, своему историку, вымарать всякое упоминание о Кандре из его сочинений о твоем правлении? Я знаю, ты сделал это, потому что тебе больно. Но другие могут не понять этого. Они могут представить все в недобром свете и причинить боль моему ребенку, но я не позволю этого! Пока в моем теле теплится дыхание и есть сила в руках, я не дам повредить нашей дочери!
Акбар кивнул и, взяв ее руки, любовно их сжал.
— Я мудро поступил, когда отдал Ясаман тебе, Ругайя. Помню, как Кандра пожаловалась мне, что Шайкхо Баба ревнует ее ко мне, потому что хотел ее сам. А когда родилась Ясаман, он даже предположил, что она не моя дочь, а ребенок какого-то португальца, который первым взял Кандру для собственных удовольствий. Тогда он был зол и разочарован, но сегодня обожает маленькую сестренку.
— Глядя на Ясаман, никто не усомнится, что это твой ребенок, мой господин, — сказала Ругайя Бегум. — Крошечная родинка над верхней губой у левой ноздри копия твоей, разве что меньше, и хотя она — не вылитая ты, ее взгляд такой же царственный, особенно когда ей перечат. — Она рассмеялась. — Она просто устрашает слуг этим взглядом.
— Да, — согласился Акбар, — я заметил. Ее пронзительный взгляд выдает ее татарское происхождение — Он пристально взглянул в глаза жены. — Ты хорошая мать, Ругайя Бегум. Ясаман повезло, что ты любишь ее и заботишься о ней.
— Она часть моей души, господин. Я каждый день благодарю Всевышнего, что ты доверил мне ее воспитание.
— В эту ночь мне хочется отдохнуть, Ругайя, — сказал Акбар. — Разреши мне остаться в твоей постели.
— А разве тебе недостает твоих хорошеньких женщин? — тепло подсмеивалась жена.
— Иногда старый друг — лучший друг, — улыбнулся он, касаясь кончиками пальцев ее щеки.
— Ты имеешь в виду старых жен? — подшучивала Ругайя.
— Нет, — тихо ответил он. — Ты мой друг, Ругайя Бегум. У меня тридцать девять жен, из которых ты — первая. Но настоящих друзей, на которых я могу положиться, совсем немного. Ты — одна из них.
— Как хорошо, что мы есть друг у друга, — прошептала она.
— Да, — согласился он и, поднявшись, повел ее из столовой по лестнице в спальню.