Дикарка Жасмин

— Ты неплохо выглядишь, — медленно проговорила она. Он согласно кивнул:

— Мальчики любят сравнивать эти места, и я всегда выходил победителем.

— А я тебе подойду? — забеспокоилась она.

— Наилучшим образом. Я еще не встречал женщины, которая бы мне не подошла. — Он спустился со скамеечки и взял Жасмин на руки, губы скользили по ее макушке.

Она прижалась щекой к его груди, пальцы описывали круги по его коже. Под ухом она слышала ритмичный стук сердца Рована. Чуть приподняв голову, она лизнула сосок, потом поцеловала мягкими губами, затем другой. Рован Линдли замер, позволяя ей сделать первый шаг в любовной игре. Она потерлась щекой о его грудь, провела рукой по коже, повернула к нему лицо.

Заключив ее голову между ладонями, Рован наклонился и прижал губы к ее губам. Ее податливая грудь возбуждала его. Она обняла его и что-то соблазнительно прошептала на ухо. Он ощутил, как ее тело прижалось к нему. Одной рукой она ласкала его шею, другую вдруг опустила к ногам. Прикосновение было как ожог. Его касались там и раньше, но никогда так умело. Под ее изящными опытными пальчиками он чуть не потерял контроль над собой, даже не коснувшись любовницы.

— Боже! — простонал он, хватая ее за руку и отводя в сторону. Он же не зеленый юнец, чтобы ронять семя на пол.

— Я сделала тебе больно? — спросила Жасмин.

Он покачал головой:

— Твое прикосновение волшебно, но я еле совладал с собой.

— Вот что значит ожидание, — рассудительно заметила она. Рован рассмеялся:

— Да. Никогда в жизни я не жаждал так женщины, как желаю тебя, Жасмин, но я хочу насладиться этой брачной ночью. И, что еще важнее, я хочу, чтобы ею насладилась и ты. Поэтому будет лучше, если я поведу тебя в любовной игре, а потом, дорогая, можешь ласкать меня сколько хочешь. Согласна?

— Мужчины быстро получают удовольствие, милорд. Намного быстрее, чем женщины. Я хотела лишь доставить тебе наслаждение. Но поступай, как тебе будет лучше, И добивайся его сам.

Он снова рассмеялся:

— Не припомню, чтобы какая-нибудь женщина разговаривала со мной так же свободно, как ты, Жасмин де Мариско. Откровенно и бесхитростно. Я влюбился в красивую девочку, но женщина, на которой я женюсь, намного лучше, чем я заслуживаю.

— В каждой женщине есть какая-то хитрость. Не верь, если тебе будут говорить, что это не так. Я откровенна, потому что это в моем характере.

— Кажется, мы наговорились, — тихо сказал он и обнял ее гибкую талию, а горячей ладонью другой руки сжал грудь, нежно мял мягкую плоть, пальцами ласкал сосок.

— Само совершенство, — пробормотал он в ее душистые волосы, потом, наклонившись, взял в рот сосок.

Жасмин закрыла глаза и глубоко вздохнула. Каждое движение его рта отдавалось чувственной дрожью в сокровенных тайниках ее тела. Она ощутила почти что облегчение, когда он, выпрямившись, взял ее на руки и понес к кровати, потом, осторожно положив на пуховую перину, лег рядом и впился в другой сосок. Ласка чуть не заставила ее вскрикнуть.

Язык касался соска, затем принялся исследовать все ее тело.

— Я хочу узнать, какова ты на вкус. — Он спустился ниже от груди к животу и бедрам, потом, перевернув невесту, поднялся от лодыжек к плечам, иногда покусывая тело, отчего она вскрикивала И изгибалась. Снова перевернув ее на спину, он соскользнул с кровати, чтобы поцеловать ее ступни и каждый палец в отдельности, заставив ее захихикать. Потом, поднявшись на кровать, потянулся рукой к треугольнику между ногами, нежные пальцы потирали и гладили его и наконец проникли меж складок плоти к самой чувственной части женского существа.

От нарастающей страсти Жасмин покрылась испариной и дернулась от его прикосновения, вспомнив, как в прошлый раз он пробудил желание и оставил его неудовлетворенным.

— Пожалуйста, — прошептала она и сама вспыхнула от этого слова.

Он продолжал нежно ее ласкать, и она задрожала.

— Откройся мне, — шепнул он и мягко раздвинул бедра, она послушалась, его рыжеватая голова нырнула вниз, он завел ее ноги себе на плечи, потянулся языком к заветному месту.

— Ах, любимая, какая ты сладкая, — простонал он. — Такая сладкая.

Жасмин всхлипнула. Его язык доставил ей долгожданное наслаждение:

— О да, Рован, да, пожалуйста, да! — Она изогнулась от почти физического ощущения боли — такое желание вызвал выжигавший ее нутро язык, и вдруг сотряслась от освободившейся страсти — намного сильнее, чем в первый раз.