Дикарка Жасмин

— Я встречусь с ним с глазу на глаз, иначе в нем зародятся опасения. — И в ответ на тревожный взгляд матери продолжила:

— Я уже не ребенок, совсем не та девочка, которую брат пытался соблазнить два года назад. Какой бы ни была его страсть, сегодня ему меня не одолеть. Я уверена в этом.

"Остается положиться на то, что она говорит. Завтра я отправлю ее в путешествие, и нас разделит почти полмира. Никогда больше я не увижу дитя своего сердца. Защищать ее больше я не смогу», — думала Ругайя Бегум.

— Делай как считаешь нужным. Я только останусь, чтобы поздороваться с Салимом, иначе он сочтет мое отсутствие странным, — сказала она.

И когда вечером он вошел в ее покои, она любезно приветствовала принца.

— Добро пожаловать, племянник.

— Тетя! Как я рад видеть вас снова. — Он горячо поцеловал Ругайю Бегум. — Как Ясаман?

— Сам спроси ее, мой мальчик, — ответила Ругайя Бегум. — Она в саду — наслаждается розами и чистотой лунного света. А я вас оставляю. Я стара и от ночи не хочу больше ничего, кроме своей удобной кровати. — Она усмехнулась. — Не задерживай сестру. Утром она отправляется в долгое путешествие. Но когда оно завершится, одна дверь закроется для Ясаман, зато другая будет открыта. Такова жизнь. Ты согласен со мной? — Она поцеловала племянника в щеку и с улыбкой вышла из комнаты.

Сад маленького дворца Ругайи Бегум в крепости был со всех сторон обнесен стеной из красного песчаника. Он был небольшим. Дорожки, засыпанные галечником, проложены в форме креста, а в центре бил мраморный фонтан с белыми лотосами и золотыми рыбками. Несколько высоких кустов орхидей и роз пышно и благоуханно цвели; клумбы, засаженные ночными цветами, после того как спала жара, источали сладчайший аромат. Король темноты — изящный красный жасмин и белый жасмин светились в лунном свете.

Салим нашел сестру сидящей у бассейна с лотосами. Сари из хлопка бледно-розового цвета, темные волосы распущены по плечам. Он проглотил ком в горле. Подходить к сестре было слишком рано, но из всех женщин она представлялась ему самой желанной.

— Ясаман, — наконец обрел он голос. Она взглянула на него снизу вверх, на секунду взгляд бирюзовых глаз показался бездонным, но она тут же улыбнулась:

— Салим, брат, рада тебя видеть. Ты знаешь, я болела. Устоять принц не мог и, сев рядом, обнял ее рукой:

— Знаю, обезьянка, и горевал вместе с тобой. — Низкий голос казался искренним.

Ну и лжец, думала Ясаман, но все же жалобно смотрела на брата.

— Я скучала по тебе. Теперь у меня не осталось никого. Муж мертв, а нашего ребенка я не смогла выносить. Я совсем одна, Салим.

— Ты не будешь одинокой, пока я жив, Ясаман! — поклялся принц. — Ты обязательно должна ехать в Кашмир?

— Увы, да. Ямал был мне хорошим мужем, и я по-своему любила его. Я отвезу его сердце домой, в страну, которую он так любил, и похороню там с почестями. А потом, — она печально вздохнула, — кто знает, что случится со мной. Отец, ты знаешь, умирает. Я останусь в Кашмире с его озерами и горами, множеством цветов и полями шафрана, Помнишь шафрановые поля. Салим?

Он обнял ее крепче, другой рукой лаская лицо. Да, он помнил шафрановые поля с восхитительным ароматом, который вдруг наполнил его, что не страшно было тут же умереть.

— Ясаман, — прошептал он, едва коснувшись сестры губами. Она не отодвинулась, и он крепче прижался к ее рту, придя в восторг оттого, что она приоткрыла навстречу губы. Рука, гладившая лицо, опустилась к полным грудям. — Дорогая сестренка, — пробормотал он ей в ухо и, пытаясь сдержаться, больно сжал пальцами соски. — Ты не останешься одинокой. Помнишь принцев Древнего Египта, обезьянка? Когда ты выполнишь долг перед Ямал-ханом, ты вернешься ко мне, и наши судьбы переплетутся. Если ты любишь Кашмир, я построю тебе там сад, в который будем входить только ты и я. Я назову его Шалимаром — садом любви. Он останется на все времена свидетельством страсти Салима к Ясаман и его к ней верности. Тебя это обрадует?

— Да, — ответила она, скромно опуская глаза. — Я вижу, что ты прав, и нам суждено вечно думать друг о друге.

— Ты вернешься ко мне следующей весной, сестра?

— Я вернусь, как только похороню в Кашмире сердце Ямал-хана. Во мне нуждается отец. Салим. — Она старалась оставаться спокойной в его ненавистных объятиях. Он не должен заподозрить, что она чувствует на самом деле. Какой холодный гнев сжигает ее душу, как он болезнен и каких сил ей стоит не закричать. Он никогда не узнает, как хотелось ей разодрать ему лицо до костей, а после бить кулаками в кровавое месиво.