Ворон

Внезапно тан повернулся и взял у нее кусок ткани, которым она его мыла.

— На будущее я запомню, что никогда нельзя отдавать себя в руки разгневанной женщины, — сказал он с юмором, при этом в его серо-голубых глазах сверкали веселые огоньки — Почему ты сердишься, Уинн, и на кого?

— На себя, за то, что не поверила Мейдоку когда он сказал мне, что его брат просто дьявол. Если б я послушалась своего мужа, меня бы не было здесь с вами. Я была бы в безопасности в замке Скала Ворона. — И непрошеные слезы покатились по ее щекам.

Эдвин Этельхард с трудом сдерживал смех. Ему внезапно пришло на ум, в какой смешной ситуации они находились. Потом, трезво поразмыслив, он подумал, что ситуация скорее трагическая. Обнаженная, в ванне с чужим человеком, Уинн оплакивала прошлое, когда реальность была ее настоящим и будущим. Он, Эдвин Этельхард, был ее реальностью, и его поражало, как эта девушка овладела его сердцем. Что он на самом деле знал о ней?

— Ты устала. К тому же беременные женщины подвержены внезапным и беспричинным слезам. Так было у моей Милдред.

— Я не ваша Милдред, — фыркнула она.

— Нет, конечно, ты не она. Ты моя дикая уэльская девочка. Мне кажется, Уинн, если поменьше горевать о прошлом, ты обретешь приятное и счастливое будущее.

Она отодвинулась от него и, встав на ноги, вышла из? лохани, чтобы вытереться. У Эдвина захватило дух от ее красоты. Прошлой ночью в постели он не мог как следует разглядеть ее. Теперь же он не в силах был отвести от нее глаз. Осматривая ее в зале, он хотел просто убедиться в ее физическом здоровье. Он заметил тогда, что она красива, но не настолько красива. Никогда в жизни у него не было столь восхитительной женщины. У нее были изящные ноги и руки. Высокое стройное тело только начинало наливаться. Он почувствовал, как загорается в нем желание, когда она, подняв руки, вынула заколки из волос, и коса упала с макушки, где была заколота. Ее груди колыхались в такт ее движениям.

Он вышел из ванны, и его возбужденное состояние стало явным. Их глаза встретились. Покраснев, Уинн быстро отвернулась от него.

— Я замерзла, — сказала она и, пройдя через всю комнату, шмыгнула под одеяло.

«Я завоюю ее, — подумал про себя Эдвин. — Я должен завоевать ее, потому что люблю ее. Мне непереносима мысль, что она может ненавидеть меня». — Он неторопливо вытерся и лег рядом с ней, обвив ее руками и нежно целуя сзади ее шейку. Она лежала совершенно неподвижно, и он вдруг разозлился.

— Я хочу тебя, — прорычал он.

— Как вам угодно, господин, — равнодушно ответила она. — Я ваша раба, и вы имеете право.

— Да! — сказал он в ярости. — Я твой хозяин, и у меня есть право. Я мог бы убить тебя, если б захотел, Уинн!

— Тогда сделайте это, потому что смерть лучше, чем рабство.

При виде ее страдания его ярость прошла.

— Нет, дорогая, я не причиню вреда ни тебе, ни твоему ребенку. Он повернул ее лицом к себе. — Взгляни на меня, Уинн, — ласково сказал он. — Ты должна смириться с неизбежностью. Если ты этого не сделаешь, то погубишь себя и, возможно, ребенка.

— Но жизнь можно изменить, мой господин, — настаивала она. Еще месяц назад я была нежно любимой женой принца Пауиса, однако этой ночью я лежу в постели другого человека, я его раба. Кто может поручиться, что в конце концов это не изменится?

У нее зеленые глаза, подумал он. Он понял это лишь сейчас. Ее рот так и манил к себе, спелый и влажный, губы от волнения слегка раскрыты. Он нежно коснулся губами ее губ и пробормотал:

— Да, все может измениться, дорогая, но сейчас разве ты не довольна мной? — Он чувствовал, как кровь гудела у него в ушах и настойчиво пульсировала в детородном органе.

Уинн видела желание в его глазах, и ею овладели печаль и отчаяние.

Ребенок зашевелился в ней, она знала, что ради малыша она должна выжить. Тем не менее она не могла не быть с ним честной.

— Я не знаю, Эдвин Этельхард, буду ли я когда-нибудь счастлива без Мейдока. — Потом, едва улыбнувшись ему, она добавила:

— Но я попытаюсь. «Это лучшее, что я могу сделать», — подумала Уинн. И они оба почти поверили неохотно произнесенным словам. Уинн перевернулась на живот и осторожно подтянула ноги. — Боюсь, если вы не удовлетворите свою страсть, мой господин, вы навредите себе, — проговорила она.

Он устроился за ней и нежно погрузился в ее плоть.

— Когда-нибудь ты будешь рада мне, — тихо проговорил он.

«Никогда», — подумала про себя Уинн, но вслух не произнесла ни слова. Он нежно и одновременно решительно проникал в нее, доставляя ей огромное удовольствие, несмотря на ее решимость остаться равнодушной. Когда он наконец заснул рядом с ней, Уинн опять попыталась мысленно связаться с Мейдоком, что делала каждую ночь после своего похищения. Между ними всегда была такая сильная связь.