Рай — Техас!

— Только вчера она обсуждала со мной, куда ей поехать развеяться, и хвасталась новыми посадками в саду.

Плечи Сойера дрогнули, но Бобби Том не смягчился. Каким-то образом владелец «Розатек электроникс» нанес вред его матери, и он должен быть уверен, что этого больше не повторится.

— Насколько я могу судить, с ней сейчас все в порядке.

— Я вижу. — Сойер прокашлялся. — Она очень скучает по твоему отцу.

— Вы думаете, я этого не знаю? Сойер взял клюшку наперевес и погладил полированную ручку.

— Ты очень похож на него. Последний раз я видел Хойта, когда ему было около двадцати, но сходство все равно поразительное.

— Так все говорят.

— Я ненавидел его.

— Не думаю, что и он был в восторге от вас.

— Трудно сказать. Если Хойт и питал ко мне неприязнь, то никогда не показывал этого. Он был чертовски вежлив со всеми.

— Тогда за что же вы ненавидели его?

Этот вопрос вырвался вопреки стремлению Бобби Тома оставаться невозмутимым.

Сойер вновь провел рукой по гладкой поверхности дерева.

— Моя мать убирала тогда дом твоего деда. Это было еще до того, как она… нашла другой способ зарабатывать на жизнь.

Уэй на короткое время умолк, и Бобби Том неожиданно вспомнил о той развесистой клюкве, с помощью которой он иногда любил припудрить малознакомым девицам мозги, вышибая из них слезу побасенкой о своем тяжелом безрадостном детстве и матери-проститутке. То, что всегда казалось ему пусть не очень-то умной, но хохмой, являлось жестокой реальностью жизни Сойера, и, несмотря на всю свою нелюбовь к этому человеку, он устыдился.

Сойер, немного помолчав, продолжил свой монолог:

— Мы с твоим отцом одного возраста, Дэнтон, но в детстве он был гораздо крупнее меня, и твоя бабушка стала отдавать моей матери всю его старую одежду, которую я донашивал годом спустя. Я ходил в школу в его старье, но он никогда не давал понять, что замечает это. Ни мне, ни кому-либо другому. Мальчишки, однако, видели все и насмехались надо мной: «Эй, Сойер, ты, кажется, слямзил эту рубашку у старины Хойта?» Если твой отец находился рядом, он просто качал головой: «Вы что, парни, перегрелись на солнышке? Я никогда не видел эту чертову вещь раньше!» Я ненавидел его за это. Если бы он хотя бы раз попрекнул меня моей бедностью, я бы избил его. Но он никогда этого не делал, и, оглядываясь назад, я не думаю, что это было для него просто. Во многих отношениях, я уверен, он был самым хорошим человеком из всех, кого я когда-либо знал.

Бобби Том неожиданно для себя почувствовал, что его переполняет чувство гордости за отца. А потом пришло опустошающее чувство утраты. Он нахмурился, надеясь, что не выказал ни одной из этих эмоций.

— Но вы до сих пор продолжаете ненавидеть его.

Сойер, казалось, не слышал его слов.

— Однажды я залез в шкафчик Хойта и стащил его школьную куртку. Не думаю, что ему удалось выяснить, кто это сделал. Я, конечно же, не мог носить эту проклятую вещь, даже не хотел. Но я взял ее незаметно и сжег, чтобы он никогда больше не мог пользоваться ею. Может быть, я надеялся, что вместе с ней сгорит и все его преимущество передо мной, но скорее всего я просто не мог спокойно смотреть, как он набрасывает ее на плечи твоей матери, когда они возвращаются домой. Эта чертова куртка доходила ей до коленок.

Невольно представив своих родителей в роли учеников средней школы, Бобби Том почувствовал себя сбитым с толку.

— О чем мы начали говорить, Сойер? Кажется, о моей матери?

— Я полагаю, так было всегда. — Его глаза затуманились. — Она была невероятно прелестна, хотя сама так не считала, потому что носила скобки на зубах до конца второго курса. Ей нравился твой отец, но она была приветлива со всеми. — Он искренне рассмеялся. — Со всеми, кроме меня. Однажды мы столкнулись с ней в пустом коридоре, когда никого не было рядом. Она относила что-то в учительскую, а я прогуливал урок. Я поднял воротник и ссутулившись прислонился к одному из шкафчиков, скорчив мерзкую рожу. Я смерил ее с головы до ног самым крутым своим взглядом, испугав до полусмерти. Я помню, как руки ее затряслись, но она справилась с собой и сказала: «Уэйленд Сойер, если вы не хотите закончить свою жизнь на улице, вам лучше отправиться в класс сию же минуту». Храброй девочкой была твоя мать.

Было трудно сохранить антипатию перед такой обезоруживающей искренностью, но Бобби Том напомнил себе, что Сойер сейчас совсем не панкующий подросток и в настоящее время опасность, исходившая от него, была более чем реальна.