Рассказы и повести (сборник)

Подошла Лиля, сопровождаемая Хмырем. Из нее били фонтанчики счастья, а уголки глаз и губ норовили взлететь с лица.

— Душно, — радостно пожаловалась Лиля.

— Ничего. Положительные эмоции — это тот же кислород. Они ускоряют окислительные процессы.

Я посмотрела на Александра и догадалась: все радости жизни и явления природы не существуют для него самостоятельно, сами по себе, а выполняют служебную роль и служат непосредственно ему, Александру.

Музыка — кайф. Еда — калории. Радость — положительные эмоции. И мне вдруг захотелось в палатку к Игорю Корнееву. Сидеть себе, возведя глаза к звездам, и гладить на коленях нежную малахитовую ящерицу.

Александр разлил водку по рюмкам.

— Отсюда ты начнешь завоевывать Москву, — объявил он Лиле.

— А зачем ее завоевывать? — спросил Славик.

— А что еще делать? — поинтересовался Александр.

— Мало ли дел?

— Ты рассуждаешь, как старик, — определила Лиля.

— Старики мудрее молодых, — сказал Славик.

— Старики старше молодых, — сказал Александр. — Я буду старым тогда, когда я буду старым. А сейчас мне тридцать лет, и я никогда не умру.

— Как это? — спросила я.

— Не захочу.

— Все равно умрешь.

— Нет. Я вызову все резервные силы организма и останусь.

Я с мистическим любопытством посмотрела на Александра.

— Выпьем! — напомнил Александр.

Все выпили прозрачную пронзительную водку и сосредоточились на еде.

— Когда Леонардо да Винчи нанимался на работу к какому-то вельможе, он ему написал: «Я умею строить самолеты и рисовать лучше всех», — поведал Александр.

— Тогда не было самолетов, — уточнил Славик.

— Все равно. Летательные аппараты. Не в этом суть. Леонардо трезво понимал свое место. И каждый человек должен трезво понимать свое место, и это не имеет отношения ни к скромности, ни к хвастовству.

Лиля слушала, впитывала в себя Александра синими тревожными глазами.

— Я пою лучше многих, но буду петь лучше всех. — С Леонардо Александр перешел на себя. — А если явится тот, кто будет петь лучше меня, я оставлю эстраду и стану делать что-то другое.

— Летательные аппараты, — сказала я.

— Да. Летательные аппараты. Я изобрету самолет, который не будет разбиваться. Он, правда, не сможет сесть, но и не упадет. И мне человечество поставит памятник.

— А зачем вам памятник? — спросил Славик.

— А вам не хочется?

— Памятник? Нет, не хочется. Я исповедываю маленькие радости каждого дня.

— Потому что тебе недоступно большее, — отозвалась Лиля.

— Может быть, — не обиделся Славик.

— Я однажды был за границей. Там ныряльщики деньги зарабатывали, ныряли со скалы в залив. Надо было не просто прыгнуть и лететь, а в полете обогнуть выступ. Понимаешь? — Он обернул ко мне оживленное лицо. — Не просто лететь вниз, а управлять телом, чтобы не ахнуться о выступ. Так что вы думаете? Я тоже залез и прыгнул. И обогнул. Меня, правда, в тот же день посадили в самолет и отправили обратно.

Я посмотрела на Александра и по его лицу поняла, что он сейчас там, на вершине скалы.

— А знаете, почему я прыгнул?

— Любопытство к своим возможностям, — сказала я.

— Потому что вокруг было много народу, — сказал Славик.

— Верно, — подтвердил Александр. — Я очень завишу от чужого мнения. Я мог бы даже умереть на народе. Пусть меня поставят на лобное место и отсекут голову, только чтобы была полная площадь народу.

Подошел официант и стал убирать со стола пустые тарелки. Александр задержался на нем глазами, и я догадалась: он не хотел, чтобы официант отходил. Ему хотелось, чтобы он остался и послушал. Мы были для него не только Лиля, Славик и я. Мы были — аудитория. И чем она шире, тем лучше.

Александра было так много, что ему хотелось поделиться собой с другими.

А я — никакая. Мне и делиться нечем. Я, правда, могу собрать изношенные вещи и поставить на них заплатки в форме листика или сердечка.

Лиля и Славик отправились танцевать. Славик и сидел и танцевал потому, что он попал под ситуацию.

Крыша — соучастие в предательстве. Славик оказался соучастником собственного предательства.

— А ты действительно можешь изобрести летательный аппарат? — спросила я.

— Могу, — просто ответил Александр. — Я все могу, за что ни возьмусь. Я даже штопаю лучше, чем Софка. У меня незаметно — где штопка, а где здоровая ткань.