Негасимое пламя

— Так, значит, ты все еще моя, Джесси? — прошептал Рис. В два прыжка он пересек комнату и рухнул на колени возле ее ног. Взяв ее руки в свои, он поднес их к губам и покрыл жадными поцелуями.

— Я всегда буду твоей!

Взгляды их встретились. При свете одинокой свечи Джессамин заглянула ему в глаза и увидела, что в них все еще плескалась боль. Только тогда она поняла, в каком аду жил он все это время.

— Прости меня, любовь моя! Проклятая ревностъ свела меня с ума, — тихо признался он. — Мне бы следовало знать, что ты не согласишься стать женой Уоррена даже в обмен на Кэрли!

Джессамин мягко улыбнулась и погладила заходившие на его скулах желваки.

— Да, тебе и в самом деле следовало это знать. Но я все равно прощаю тебя. О, Рис, любимый, я так тосковала по тебе!

В его глазах сияла любовь, радостная улыбка осветила лицо, но вдруг оно потемнело, словно состарилось за мгновение, будто кто-то резко задул свечу. Стиснув зубы, он осторожно сжал ее пальцы и отодвинулся.

— Джессамин… есть еще кое-что, о чем тебе следует знать.

Широко распахнув недоумевающие глаза, она отшатнулась и вся съежилась от тревожного предчувствия. Умоляюще сжав руки, Джессамин со страхом пробормотала:

— Скажи мне… что ты узнал?

Порывшись в карманах, Рис вытащил еще несколько писем и положил их на кровать. Одно из них было от его управляющего, и он убрал его обратно. Последнее было как раз тем, что он так боялся отдать ей. Сжав письмо в дрожащих пальцах, он неохотно протянул его Джессамин.

— Это пришло из Кэрли, — хрипло прошептал он и сунул письмо ей в руки, будто оно жгло ему пальцы.

Развернув трясущимися руками листок, Джессамин впилась глазами в запрыгавшие перед ней строчки. Там было всего несколько второпях нацарапанных слов. Поднеся листок к свече, она без труда узнала неровный, мелкий померк Вильяма Риса, управляющего Кэрли.

Лорду Рису Трейверону.

Приветствую вас, милорд. Спешу сообщить вашей милости о том, что лорд Уолтер Дакре умер от ран, полученных при падении. Теперь мы остались без господина, замок захвачен сэром Ральфом Уорреном. Леди Джессамин исчезла бесследно… он увез ее с собой…

В письме было еще что-то, но Джессамин больше ничего не видела. Строки расплывались у нее перед глазами. Темная волна горя накрыла ее с головой и понесла куда-то… Итак, все кончено! Брат мертв! Она содрогнулась при мысли о том, что, может быть, Уолтер умирал как раз в ту минуту, когда она садилась в седло, чтобы покинуть Кэрли. Так вот почему сэр Ральф не пустил ее к нему даже для того, чтобы попрощаться! Уолтер раненый, беспомощно распростертый на постели, всеми покинутый! При виде этого ужасного зрелища, вставшего перед ее мысленным взором, Джессамин отчаянно зарыдала.

Рухнув, как подкошенная, на постель, она молчала, глядя в потолок пустыми глазами, из которых ручейками бежали слезы. Рис присел возле нее и осторожно обнял за плечи, стараясь успокоить. Джессамин уже не чувствовала ничего — ни ужасного запаха, исходившего от его одежды, пропитанной засохшей кровью и едким лошадиным потом, ни теплого прикосновения руки. Но постепенно близость возлюбленного вернула ее к жизни. Еще очень долго она плакала. Слезы текли и текли — горькие, разрывающие сердце… Но оплакивала она не того мужчину, которым стал брат, когда вырос. Джессамин плакала, вспоминая того малыша, которым он навечно останется жить в ее памяти.

Постепенно рыдания стихли. Все еще всхлипывай, Джессамин вдруг отчетливо поняла, что в глубине души всегда ждала, что это неминуемо произойдет раньше или позже. И письмо управляющего лишь подтвердило давно терзавшие ее страхи.

— Ральф даже не позволил мне ухаживать за ним… послать ему лекарство, — убитым голосом прошептала она. При этом воспоминании новый поток слез хлынул из ее глаз.

Медленно оплывала стоявшая на столике свеча. Обхватив Джессамин руками, Рис крепко прижал к себе содрогавшееся от горя худенькое тело, покачивая ее, будто она была ребенком. Потом осторожно уложил в постель и бережно укрыл одеялом.

— Я должен вернуться вниз, любимая. Не горюй… Я пришлю к тебе служанку. Постарайся выплакаться, и тебе станет легче.

Всхлипывая, Джессамин понемногу погрузилась в благодатный сон. Но стоило только открыть глаза, как перед ней вновь встало лицо Уолтера, и девушка затряслась в рыданиях. Выплакавшись досыта, она решительно вытерла глаза кулачком и постаралась взять себя в руки. Больше уже никогда ее сердце не будет болеть за брата. Он теперь далеко, там, где нет места боли и страданиям. И ей оставалось лишь молиться о том, что Вильям Рис позаботился, чтобы его похоронили пусть не с честью, но хотя бы достойно.