Можно и нельзя (сборник)

Подъехала ментовка с собаками. Все задвигались, как в ускоренной съемке.

Менты с собаками быстро распространились по всему пространству. Выскочил Петя, махал руками. Ему что-то вежливо, но твердо втолковали.

Виктория почувствовала голод. Зашла в ближайшую булочную, купила булку-слойку и вернулась на свой наблюдательный пункт. Ела и ждала.

Из ресторана энергично вышли жених и невеста, ругаясь на ходу. Остановились в трех шагах от Вики.

— Ты что, боишься? — спросил Владимир.

— Естественно, — ответила Саша Коновалова. — Страх за жизнь — нормальная реакция здорового человека.

— А как же свадьба? — не понял Влад.

— В другой раз.

— И столы накрывать в другой раз?

— Если выбирать между уткой по-пекински и жизнью, я выбираю второе.

— Потому что тебе плевать. На мои деньги и на мои усилия.

— Попроси официантов сложить еду в коробки и можешь взять их домой. Отвези своей полоумной мамаше и полоумной дочке.

Владимир молчал какое-то время, потом сказал спокойно:

— Я ждал, когда ты начнешь… и дождался. Ненавидеть больных и старых только за то, что они больные и старые, — знаешь, как это называется?

— Естественный отбор…

— Это называется фашизм, — уточнил Влад. — В Японии отводили старых на гору Нарайяма, чтобы их расклевывали птицы. А в Спарте сбрасывали больных детей со скалы, чтобы они не занимали место на земле. Фашисты хотели очистить планету от людей второго сорта. По-вашему, жить должны только молодые, сильные и красивые. А остальных — скидывать в пропасть и отводить на Нарайяму. Тебе наплевать на всех, кроме себя. А знаешь почему? Потому что ты мало читала книг. Или вообще не читала. Фашизм — это прежде всего серость и бескультурье плюс душевная бездарность.

— А что же ты на мне женишься? — спросила Саша.

— Уже не женюсь. Капитан! — Влад торопливо подошел к капитану. — Если вы найдете террориста, который подложил бомбу, передайте: пусть мне позвонит. Я дам ему вознаграждение.

Саша Коновалова повернулась и пошла прочь. Села в чью-то машину. Машина попятилась, выруливая. И ушла. Скрылась за поворотом.

Владимир сел на скамейку рядом с Викой. Смотрел перед собой. Потом обернулся и посмотрел на Вику. Она сконфуженно улыбнулась набитым ртом.

— Хотите есть? — вдруг спросил Влад.

Вика промолчала.

— Пойдемте…

Владимир встал со скамейки, ожидая, что Вика тоже поднимется.

Виктория, конечно, хотела подпортить веселье, но не в такой же степени. События развивались так стремительно, как при землетрясении. Только что стояло — и уже руины.

— Ну, пойдемте, пойдемте, — поторопил Владимир.

Вика поднялась, и они вместе двинулись к ресторану «Золотой дракон». Дорогу им преградил капитан.

— Капитан Рогожкин, — представился он и отдал честь. — В ресторан нельзя. Бомба.

— Мы поедим быстро и уйдем, — пообещал Владимир.

— Придется подождать. Бомба, — повторил капитан.

— Да нет там никакой бомбы, — сказала Вика.

— Это надо проверить. Наши собаки специально натасканы на тротил.

— Да нет там никакого тротила, — повторила Виктория.

— Откуда вы знаете?

— Это я позвонила.

Владимир Петров развернулся к Вике и уставился на нее.

— Тогда придется вас задержать, — строго сказал капитан.

— Пожалуйста, — согласилась Вика. — Я никуда не денусь.

Рогожкин что-то сообщил по рации. Подошел старший лейтенант.

— А зачем вы это сделали? — очнулся Владимир, глядя на Вику.

— Это долгая история, — уклонилась Вика.

— А вы покороче. В двух словах.

— В трех. Я вас люблю.

— Фанка? — догадался Владимир.

Виктория не знала, что это значит. Может быть, от слова «фанат». Фанатизм, в чем бы он ни выражался, — это всегда ограниченность. Вика догадалась, что быть фанкой — не очень почетно. Эти фанки как дуры гоняются за кумиром, визжа от восторга и отдирая кусок рубахи или штанов, как повезет. А потом целуют этот обрывок и молятся на него.

Вика любила тихо, тайно и священно. «Раскрылася душа, как цветок на заре, под дыханием зефира…»

Капитан Рогожкин и старший лейтенант тихо переговаривались.

— Старлей, капитан, я приглашаю вас на праздничный ужин, — торжественно произнес Владимир Петров. — Берите солдат — и за стол. Все равно пропадет. Правда, Петя?

Хозяин ресторана Петя мелко закивал. Торопливо проговорил: