— Значит, я права и я уйду. А он останется…
До этого решения Лида могла бы додуматься самостоятельно. Не обязательно было ехать в такую даль.
— Может быть, его можно перевоспитать? — неуверенно предложила я.
— Он что, дошкольник? — спросила меня Лида. — Не понимает?
Я смутилась и сдвинулась на краешек дивана, а Лида, наоборот, села поудобнее.
— Значит, переделать его вы не можете. Позорить не хотите. Работать вам с ним противно, а уходить обидно, — подытожила я. — Что вы хотите?
Лида молчала. Она хотела, чтобы Потякин был честным человеком и ей приятно было бы с ним работать. Но это зависело не от нее и не от меня, а от Потякина.
Я чувствовала себя виноватой.
— И еще… — сказала Лида. — Меня муж обманул…
Я обрадовалась, что Лида дала мне вторую попытку, на которой я могла бы как-то реабилитироваться.
— Мы с ним не были расписаны, но жили вместе пятнадцать лет. Детей воспитывали. Мы так хорошо жили… А потом он влюбился в одну и расписался с ней. А мне ничего не сказал. Жил то тут, то там… Я только через полгода узнала. Спрашиваю: это правда? Он говорит: правда. Я говорю: ну и иди к ней.
— А он?
— Ушел. А сейчас обратно просится.
Лида посмотрела на меня. Ее глаза были будто вымыты страданием.
— Я хочу спросить: пускать мне его обратно или нет?
— Это вы сами должны решить, — убежденно сказала я.
Лида опустила глаза в колени.
— Вы его любите? — расстроилась я.
— Я ему больше не верю.
— Тогда не пускайте.
Лида сморгнула слезу.
— А вы можете без него обойтись?
Лида потрясла головой и вытерла щеку ладонью.
— Тогда пустите.
— Я боюсь, он у меня половину площади отберет. Я ему не верю.
— Тогда не пускайте.
Лида стянула шапку и сунула в нее лицо.
Я отошла к окну и стала смотреть на улицу. За окном виднелся детский сад, похожий на оштукатуренный мавзолей. Во дворе бегали дети в цветных веселых демисезонных пальтишках. А мы с Лидой решали и не могли решить ее проблемы: мошенничество Потякина, предательство мужа.
Может быть, надо бороться с мошенничеством и предательством, и это будет правда.
А может быть, устраниться и не играть в эти игры, и это тоже правда.
А может быть, смириться и оставить все как есть: работать с Потякиным, жить с мужем. И это будет правда с учетом судьбы и диалектики.
Если бы можно было разложить правды, как помидоры: здоровые в одну сторону, а гнилые — в другую. Но, откровенно говоря, выбирать Лиде не из чего, и, если пользоваться терминологией овощной базы, весь шатер течет, и его надо списать.
— А вы не могли бы написать в газету, чтобы разрешили дуэли? — спросила Лида.
— А кого бы вы убили? — обернулась я.
— Я убила бы мужа.
— Но ведь и он бы вас мог убить.
— Да. Но тогда бы он видел это. И ему потом было бы стыдно. А так он меня убил, и ему хоть бы что… И вообще, никому ничего не стыдно. Потякин всегда пообещает и не сделает. Я ему говорю: «Как же вам не совестно!» А он: «Извинюсь. Не расстреляют».
— Вы хотите, чтобы расстреляли?
— Ну, не совсем так уж… — смягчила Лида. — Чтобы все по правилам.
— По каким правилам? — заинтересовалась я.
Мне стало ясно, что дуэль — это не сиюминутный экспромт, а плод долгих Лидиных размышлений. Именно за этим она ко мне и приехала.
— Сначала заявление на дуэль, как в загс, — начала Лида. — Потом заявление должны разобрать и дать разрешение. Потом две недели на обдумывание. А уж потом дуэль.
— А стрелять где? На Лобном месте?
— Нет. На Лобном месте — это казнь. Насилие. А тут — кто кого, все по справедливости.
— Какая же справедливость в смерти? Смерть — это наивысшая несправедливость.
— Конечно, — согласилась Лида. — Умирать кому охота? Вот и будут жить внимательнее.
— Внимательнее к чему?
— К каждому дню. К каждому поступку.
Зазвонил телефон. Я сняла трубку.
— Ну что? — спросила Милка. Она проверяла, жива я или нет.
— Я не могу говорить, — строго сказала я и положила трубку с бесцеремонностью, дозволенной между близкими людьми.
— Я вас задерживаю… — Лида встала.
Я пошла ее проводить.
Лида надела пальто, туфли.
Мы стояли, оттененные какой-то покорной грустью. Я была погружена в Лидин план возмездия. Земного суда.
— Три года на обдумывание, — предложила я. — Две недели мало в таком деле…