Все радости — завтра

Гамаль горестно вздохнул, но согласился с правотой друга — лучше ему влюбить в себя Турхан перед бегством. Турхан будет в ярости оттого, что некто, любимый ею, не возлюбил ее, но тут-то наступит момент для его хода: из обманутого тирана принцесса Турхан должна превратиться в обыкновенную женщину. Да, пусть она турецкая принцесса и наслаждается большей свободой, чем кто-либо, но она остается женщиной. И султан Селим Второй ошибся, не выдав ее замуж во второй раз. Гамаль улыбнулся — скоро он исправит это.

По ступенькам они спустились в зал. Темные потолочные балки покрывала искусная резьба. На деревянном полу лежал толстый красный ковер с голубыми с золотом медальонами. Напротив входа стояли два низких стола, рядом с которыми были навалены горы разноцветных подушек. Комната освещалась ярко горящими факелами, укрепленными в изящных золотых держателях на стенах. По углам дымились массивные золотые курильницы, а в центре каждого стола стояло по большой хрустальной вазе с благоухающими розовыми лилиями.

Турхан вошла в зал как раз перед ними и, повернувшись, восторженно воскликнула:

— Вы великолепны!

— А ты, моя принцесса, — ответил Найл, в голосе которого звучало обожание, — наполняешь мои глаза такой совершенной и невероятной красотой, что ее зрелище почти ослепляет меня.

Турхан порозовела и удивленно сказала:

— Ашур, ты стал говорить, как персидский поэт?! Гамаля передернуло: он подумал, что Турхан начинает вести себя как девчонка. Она явно жеманилась! Он одернул себя — что за глупая ревность? Льстивое приветствие Ашура попало в цель еще до того, как он, Гамаль, вымолвил хоть слово! Только тут он понял, что имел в виду Ашур, заранее предупреждая его сегодня относительно ревности.

Турхан не заметила перемены в настроении своего младшего фаворита.

— Давайте сядем, — пригласила она, — пока не появился гость и его женщины.

Она выглядела прекрасно в серебряной джеллабе с глубоким V-образным вырезом и широкими рукавами, украшенными маленькими черными жемчужинами и розовыми сапфирами. Рыжие волосы собраны в две косички по бокам головы, а оставшиеся волосы волной падали на спину, усыпанные алмазной пылью. В изящных ушках висели огромные розовые сапфиры, оправленные в серебро.

— С моим братом будут его женщины? — удивленно спросил Гамаль.

— Несправедливо, если я лишу его их общества, в то время как вы будете со мной, мой ягненок, — ответила Турхан.

— А ты видела их? Турхан рассмеялась:

— От тебя ничего не утаишь, Гамаль! Конечно, я следила за ними через щелку в их комнате. Они милы, и сегодня вечером, если вы будете вести себя хорошо, мои дорогие, мы можем подсмотреть, как ничего не подозревающий Кедар занимается с ними любовью. Говорят, он такой опытный любовник! Так что вы сможете у него кое-чему научиться, чтобы больше нравиться мне, — искушала она их.

Найл похолодел.

— Так в гостевой есть щелка? — спросил он. Турхан с улыбкой кивнула:

— Конечно. Моя бабушка Хурем говорила, что такая вещь незаменима, если желаешь узнать о госте больше, чем он хочет показать.

Внезапно мажордом принцессы возвестил:

— Принцесса, господин Кедар! Турхан весело смотрела на прибывших сквозь густые ресницы.

— Приветствую тебя в моем доме, Кедар ибн Омар, садись, и мы начнем трапезу.

— Для меня честь получить твое приглашение, о благородная принцесса! Я буду счастлив, если сумею помочь тебе, — ответил Кедар и нетерпеливо махнул рукой Скай и Талите, приглашая их занять места рядом с ним.

Скай сразу увидела Найла, и ее сердце тревожно заколотилось: он выглядел не лучшим образом. Она быстро опустила глаза, чтобы никто не заметил в них гнева, вспыхнувшего при виде того, как по-хозяйски ласкает Найла принцесса.

— Если бы я не была уверена, Кедар, что ты сможешь помочь мне, ты не оказался бы в моем доме, — твердо заявила Турхан. — Твой брат сказал, что ты знаешь торговые пути на побережье, как никто в Фесе. А ему можно доверять.

Кедар ощутил бессильный гнев, услышав ее дерзость. Чтобы женщина посмела говорить так с ним! Это бесило его. Будь она турецкой принцессой или кем еще, но, если бы он получил ее на одну ночь в свое полное распоряжение, он бы уж сумел укротить ее и заставить молить о пощаде. Вместо этого приходилось льстить. Но Гамаль и Турхан успели заметить вспышку гнева в его глазах.

— Я рад, о благороднейшая, что мой младший брат так дорог тебе. Ведь я сам поднял его до такого положения.