Все радости — завтра

Ванну уже выдвинули и наполнили надушенной водой, но понежиться в ней Скай не разрешили. Миньона объявила, что сегодня ванна предназначена для помывки, а не для мечтаний. Скай быстро вымыли, вытерли, напудрили и надушили. На ее стройные ноги натянули шелковые чулки с вышитыми вьющимися розами, пристегнули серебряные подвязки с розетками. Затем быстро надели шелковую рубашку, шелковую блузку, нижние юбки, а поверх всего этого — малиновое шелковое платье с розовым атласным верхом. Рукава были отделаны кремовыми кружевами, и ими же украшен вырез, обнажавший грудь гораздо больше, чем могла бы себе позволить сама Скай. Но замковый портной поклялся, что это самый последний стиль, и если вырез мадам будет выше, то в Париже она будет выглядеть абсолютно старомодно. Пока Миньона делала ей прическу, Скай натянула пару красных кожаных туфель на тонком каблуке. Камеристка украсила ее волосы жемчугом Никола. Жемчуг был и на шее, и в ушах. Закончив с волосами. Миньона приказала ей встать и подвесила ей к поясу коробочку с ароматическими шариками и маленькое зеркальце.

— Позвольте, мадам, я провожу вас до церкви, — сказала Миньона, накидывая на нее шелковый малиновый капюшон с атласной подкладкой. — Отец Жан сегодня служит мессу для всей семьи, и затем вы с Адамом обручитесь.

Скай кивнула и последовала за Миньоной. Замковая капелла, расположенная в древнейшей части здания, — восьмиугольная комната с каменным полом и стенами — была так красива, что у нее перехватило дыхание. Хотя она видела ее не первый раз, все равно красота не оставила Скай равнодушной. Огромные готические окна были украшены витражами, отбрасывавшими на серый камень пола причудливые красные, голубые и золотистые отблески. По сторонам алтаря размещались статуи Девы Марии и ее матери св. Анны, так искусно вырезанные из камня и раскрашенные, что казались живыми.

Мария была изображена в виде молодой матери, блондинки в скромном светло-голубом платье и белом покрывале. Она сидела, держа на коленях ребенка — маленького херувимчика, машущего пухлыми ладошками. Расположенная напротив статуя св. Анны изображала стройную женщину с добрым и милым лицом, гордо глядящую на дочь с внуком.

В капелле стояли четыре скамьи, которые, как и алтарь, были покрыты резьбой, изображающей религиозные сюжеты. Священник в зеленой с золотом рясе приветствовал вошедших Скай и Миньону. Миньона почтительно присела в реверансе:

— Здравствуйте, святой отец.

Поприветствовав Миньону, священник обратился к Скай:

— Мадам графиня говорила мне о вас, мадам Бурк. Вы ирландка и, как я полагаю, преданная дочь церкви? — Да, святой отец. Мой дядя — епископ.

— Когда вы в последний раз исповедывались, дочь моя?

Скай покраснела.

— Последний год я прожила среди мусульман, святой отец. Я не могла исповедаться. Отец Жан улыбнулся.

— Конечно, — понимающе произнес он, — но ведь вы желаете исповедаться перед мессой и обрядом обручения?

— Да, святой отец. — Скай было мучительно стыдно, но уклониться от исполнения религиозного долга было невозможно. Что только подумает о ней священник, когда услышит ее рассказ, в истерике размышляла Скай. Она могла бы поспорить, что ему никогда не приходилось выслушивать ничего подобного. Она смиренно последовала за ним в исповедальню, встала на колени и сказала:

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила. Через двадцать минут они вышли из исповедальни, и вид у отца Жана был довольно-таки потрясенный.

— Никогда, — тихо сказал он, — никогда я не выслушивал подобной истории, дочь моя. Удивительно, что такие вещи могут совершаться в нашем несчастном мире.

— Но вы не назначили мне покаяния, святой отец! Священник остановился, посмотрел на Скай и взял ее за руку.

— Что за покаяние могу я назначить вам, дочь моя? Разве мало вы уже страдали? Дважды вы потеряли одного мужа, человека, которого искренне любили. Вам пришлось пережить унизительный плен и рабство, осуществляя храбрый, хотя и не слишком мудрый план спасения мужа из позорного рабства. Вы были лишены общества своих детей, вам угрожала ваша же королева, и все же вы выжили и не озлобились. Конечно, я, может быть, всего лишь необразованный провинциальный священник, дочь моя, но я вижу настоящую боль, и меня не обманешь. Господь уже наказал вас, и я не могу сделать большего. — Он улыбнулся и похлопал ее по руке. — Вы хорошая дочь церкви. Необходимо немалое мужество для того, чтобы поведать мне все это… скопище грехов, но у вас нашлось мужество. Итак, исполняйте же заветы святой церкви и вступайте в новый брак. Я буду молиться о том, чтобы Господь благословил детьми ваш союз с господином де Мариско. Ступайте же, семья уже собралась и готова к мессе. — Священник галантно проводил Скай до скамьи, где ее уже ждали Адам и его родители.